У кошки девять жизней
Шрифт:
Из-за нелепого ночного происшествия я, разумеется, не выспалась. Очень хотелось поваляться в постели подольше, но останавливало то, что я не дома. Неизвестно, что могут подумать обо мне хозяева. У меня и так много недостатков, а прибавить к этому еще и милую привычку спать до обеда — не слишком ли это? Так что, пришлось вставать, проклиная все на свете и одеваться, чтобы не опоздать к завтраку.
Завтрак прошел чинно и тихо. Никто не разговаривал между собой. Этьен гордо дулся на весь мир, а особенно на меня. В мою сторону он бросал такие взгляды,
В этом я убедилась позже, когда вышла прогуляться вместе с Кадо. Эвелина и Этьен стояли у раскидистого дуба и, судя по всему, между ними происходил напряженный разговор. Я решила не вмешиваться, собственно говоря, это было не мое дело. Но Кадо был напрочь лишен деликатности и подскочил к ним. Эвелине досталось несколько скупых взмахов хвостом, а Этьену очень прочувствованный, грозный рык. Они оба вздрогнули и обернулись. Пришлось подходить.
— Уберите собаку, Изабелла! — испуганно вскричала Эвелина, — боюсь, она может…
— Это кобель, — пояснила я прохладным тоном, — и он не собирается никого кусать. Кадо шутит.
— Хороши шуточки, — проворчал Этьен, отступив назад.
— До твоих ему, конечно, далеко, — съязвила я, — нет той изощренности.
— Кто бы это говорил! — взревел он обиженно, — кто стукнул меня по затылку туфлей?!
— Это была не шутка, — пояснила я, — к тому же, я была уверена, что это — привидение. А призраку моя туфля не причинила бы вреда. Она бы просто пролетела сквозь него.
— Думаешь, я поверю в это? Спорю на что угодно, что ты ни на минуту не допускала, что я — призрак.
— А зачем же ты решил меня попугать? — спросила я в ответ, — Или ты хотел напугать Эвелину? Должна заметить, это стыдно.
— Я уже все забыла, — поспешно вмешалась Эвелина, испуганно наблюдая за нашей перепалкой, — сейчас мне кажется, что все это было забавно.
— Вчера ночью вам этого не казалось, — напомнила я.
— Да, но… теперь я понимаю, что вела себя глупо.
— Если кто и вел себя глупо, так это он, — и я указала на надутого Этьена, — идиотские шутки. И после этого ты еще возмущаешься, что я стукнула тебя туфлей? Лучше скажи спасибо, что я не поверила в твою призрачную природу. Иначе взяла бы что-нибудь потяжелее. В страхе я грозна.
Эвелина фыркнула, а Этьен пробурчал:
— Новости, — сделав вид, что это известно ему давным-давно, — выставила меня на посмешище.
— Сам виноват.
— Не ссорьтесь, — взмолилась девушка, — давайте забудем эту историю. Я всполошила весь дом. Жаль, у меня нет вашей смелости, Изабелла. Вышла бы и пригрозила Этьену — призраку…
— Туфлей, — вставил он.
Тут мы все трое рассмеялись. Кажется, инцидент был исчерпан.
Вечером я узнала, что мне предстоит развлечение. Точнее, всем нам. Через два дня нам предстоял выезд в свет, как это называется. Это означало прием во дворце. А стало быть, я увижу
Нельзя сказать, чтоб я была в особенном восторге. Хотя это будет не совсем правильно. Париж я хотела увидеть. А вот побывать на приеме — нет. Я уже говорила о своих весьма средних способностях, которых достигла в придворном искусстве. Танцевала я отвратительно, вести светскую беседу мне доводилось лишь однажды и я не скажу, что это было блестяще. А вспомнив, что несколько томительных часов мне придется простоять на ногах в тяжелом платье с тугим корсетом и жутко неудобной прической, и все это с милой улыбкой — нет слов, чтобы описать мои ощущения. Почему я не могу остаться дома? Почему?
Очень хотелось задать этот вопрос герцогу, но я вовремя придержала язык. Заранее ясно, каким был бы ответ. Провинциализм нужно изживать в корне. Милую привычку сидеть дома с книгой в руках нужно беспощадно задавить в самом зародыше. Черт бы побрал эти обязательные выезды в свет! Иных слов я не нахожу.
Эвелина, напротив, была необычайно оживлена и последующие два дня только и говорила о том, что мы увидим во дворце, с кем там познакомимся и как все это будет замечательно. Этьен поддерживал ее в этих разговорах, хотя пытался сделать вид, что посещение приемов для него — дело обычное. Он даже состроил скучающее выражение лица опытного светского льва, замученного великосветскими раутами. Я не удержалась и спросила:
— Ты давно из Парижа?
Почему-то мои слова вызвали бурю веселья у всех, кроме, разумеется, самого Этьена.
Наконец, наступил ужасный день выезда в свет. Мы все были выряжены в пух и прах. Эмили столь туго затянула меня в корсет, что я не ощущала у себя талии вовсе, словно меня переломили напополам, сделав похожей на песочные часы. Я опасалась вздохнуть, а о том, чтобы проглотить хоть крошку и речи не было. На мои возражения Эмили заметила:
— Мужчины обожают женщин с тонюсенькой талией, госпожа.
— Ох, но у меня она и без того тонкая, — простонала я.
— Но вы и сами не пышка, — резонно возразила она, — а теперь посмотрите, как вы выглядите. Просто глаз не отвести.
Я посмотрела. Да, если все зависит от талии, то я могу не беспокоиться. Такой талии, какая у меня вышла с помощью корсета, не существует в природе. Ее можно было обхватить двумя пальцами.
— Боже, я не доеду до Парижа, — полузадушено сказала я, — скончаюсь по пути.
— Вы — женщина, — не сдавалась Эмили, — а стало быть, обладаете огромным терпением.
— Вот терпения-то у меня как раз нет. И не было его сроду.
Можете представить, как я себя чувствовала. Правда, отражение в зеркале ненадолго повысило мое самочувствие. Все же, Эмили в чем-то была права. Любая женщина ради того, чтобы хорошо выглядеть, пойдет на все, что угодно. И я решила терпеть. Всего-то каких-нибудь пять-шесть часов, есть о чем говорить! Ведь вытерпела же я жуткую процедуру выщипывания волос, когда мне казалось, что с меня живьем сдирают кожу. И ничего, живая осталась.