У кошки девять жизней
Шрифт:
— Мне кажется, Огюстен имел в виду все окрестности с парком вкупе, — хмыкнул вредный кузен.
— Его сейчас здесь нет, правда? — ехидно напомнила я, — так что, мы не сможем уточнить, что именно он имел в виду.
В самом деле, в тот день герцог был в отъезде.
Эвелина засмеялась, признав мою правоту. Этьен пожал плечами.
— Мое дело — предупредить. Тебе ли не знать, Эви, как наш милый Огюстен страшен в гневе.
— О-о, — протянула я в притворном ужасе, — он нас поколотит?
— Пойдем, — Эвелина со смехом
— А, ну шумом нас не напугаешь.
Мы отправились во двор, где уже были приготовлены лошади для нас. Этьен остался в доме.
— Он так боится вашего брата? — спросила я, садясь в седло.
— Этьен? Не думаю, что он кого-то боится. Нет, он не пошел с нами из чувства противоречия. Я его хорошо знаю.
Однако, судя по случившемуся позже, Эвелина знала своего кузена не столь хорошо, как считала. Но об этом потом.
Один круг по парку мы сделали чинной трусцой, переговариваясь между собой. Но Эвелине, как и мне надоело плестись, тем более, как удачно заметила я, нас все равно никто не видит.
— Поскачем быстрее. Я не люблю легкую трусцу. Это для детей, впервые севших в седло.
Мы обе подхлестнула лошадей и помчались. Точнее говоря, это Эвелина помчалась, а я полетела. Не успев сообразить, в чем дело, я приземлилась прямиком в клумбу. Моя лошадь, облегченная отсутствием седока легко обогнала Эвелину, именно поэтому та заметила, что со мной произошло.
Падение было мягким, все-таки я упала в клумбу с цветами, а не на гладко утоптанную дорожку. Но я все равно больно ударилась и едва не вывихнула руку.
Эвелина поспешно вернулась и подскочила ко мне:
— Господи, Изабелла, вы живы?
— Померла, — сердито отозвалась я, поморщившись от боли, — конечно, жива. Считаете, я похожа на хладный труп?
— Трупы не разговаривают, — отмахнулась она, помогая мне встать, — и тем более, не язвят. Теперь я уверена, что вы в полном здравии.
Я отряхнула платье от земли.
— Ну, не в полном. Синяки на мягком месте мне обеспечены.
Эвелина фыркнула.
— Я так перепугалась! Думала, вы убились.
— Я столько раз падала, что мне это не грозит.
— А все-таки, почему вы упали?
— Не знаю, — я пожала плечами.
Седло валялось поблизости и было просто преступлением не посмотреть на него. Насколько я знаю, седла редко отправляются вслед за седоком. Разве что тогда, когда лопнет подпруга.
Я наклонилась и осмотрела вышеозначенное. И тут в мою душу закралось легкое недоумение, подозрение, если хотите. В любом случае, это было странно. Подпруга не лопнула, не развязалась. Она была перерезана. Надрез был ровный, как ножом срезанный. Впрочем, полагаю, это было сделано именно ножом.
— Интересно, — протянула я.
Эвелина присела рядом со мной.
— Что?
— Смотрите, — я указала на подпругу, — ее кто-то перерезал.
Эвелина ахнула.
— Господи! — девушка прижала пальцы ко рту, — Огюстен был прав!
— В чем? — полюбопытствовала я.
— В том, что у вас есть враги!
— Глупости! Нет у меня никаких врагов.
— Но кто-то же это сделал.
— Правильно. Но ты считаешь, что враги прокрались к конюшне и сделали свое черное дело? Ой, простите! — спохватилась я, сообразив, что говорю ей "ты".
— Ничего страшного, — улыбнулась она, — я давно хотела тебе это предложить. Ведь теперь мы в некотором роде сестры.
Я с гримасой поднялась на ноги. Здесь я угадала, синяки уже давали о себе знать. Впрочем, мне было не привыкать и я бы наверняка забыла о них через полчаса. Но Эвелина не дала мне этого сделать. Она подхватила меня под руку и столь осторожно повела к двери, словно я была по меньшей мере, при смерти.
Этьена в гостиной уже не было, но сперва мы не заметили его отсутствия. Эвелина тут же предложила мне рассмотреть мои ушибы получше и вызвать врача, на что я просто расхохоталась.
— Ты шутишь? Какой врач? Я здорова, просто немного ударилась. Это пройдет.
— Нельзя так легкомысленно относиться к собственному здоровью, — покачала головой девушка.
— Глупости. Знаешь, сколько раз я падала?
— Сколько?
— Не могу назвать точное число. Сама не помню. Их было так много! Поэтому, не надо трястись надо мной, как над несмышленым младенцем. Ты еще в постель меня уложи и вели ходить мимо моей комнаты на цыпочках.
— Ну почему ты постоянно язвишь? — укорила меня Эвелина.
— Этого я тоже не знаю.
— Все-таки, мне это не нравится. Конюхи в нашем доме не имеют обыкновения резать подпруги хозяевам.
— Возможно, это произошло случайно, — предположила я.
— Как? Взмахнул ножиком и перерезал подпругу? Зачем конюху нож?
— Может быть, он хотел хлеба нарезать.
Тут рассмеялась Эвелина. Впрочем, она недолго веселилась. Когда приехал герцог и узнав о происшедшем, стал метать громы и молнии. Он пришел в ярость, отчего бедная Эвелина съежилась и едва не залезла под стол. Я не была столь впечатлительна и его вопли не произвели на меня впечатления. Как вы уже успели заметить, я и сама могу не хуже. Да что там! Лучше, гораздо лучше!
— Как ты могла! — вопил герцог на весь дом, — я ведь предупреждал, чтоб вы не высовывали своего носа на улицу! Предупреждал или нет?
— Предупреждал, — пискнула Эвелина, на глазах делаясь меньше.
— Ты хочешь, чтобы кто-нибудь свернул себе шею? — распалялся он.
— Нет-нет, конечно, нет!
— Тогда какого черта вас понесло кататься в парк? — судя по звукам это был апофеоз.
— Потому что, в доме кататься не очень удобно, — подала я голос, посчитав, что пора бы ему обратить внимание и на меня.