У кромки прибоя

Хардвик Элизабет

Томас пересек комнату, пройдя совсем близко от брата, и Мэри еще раз отметила их различия, заключавшиеся не только в цвете волос и глаз. Тело Генри оставалось стройным и мускулистым благодаря регулярным посещениям гимнастического зала. В то время как Томаса обязывал быть сухощавым и сильным сам образ его жизни.

— Как и некоторые другие, — пробормотал он в ответ на ехидное замечание Генри и, стоя на пороге, на мгновение обернулся к Мэри, прежде чем выйти из кабинета. — Скажите, а вы играете в шахматы?

Вопрос застал ее врасплох.

— Да, —

поспешно ответила она, гадая, зачем он об этом спрашивает.

— Я так и думал, — кивнул Томас удовлетворенно. — Как-нибудь вечером сразимся. Но должен вас предупредить, что в поддавки я не играю!

У нее было такое чувство, что это справедливо для большинства аспектов его жизни. Томас Тэлфорд был из тех, кто не дает спуску ни себе, ни другим!

— Нисколько в этом не сомневаюсь, — ответила Мэри.

— Это хорошо. — Выйдя в коридор, он снова помедлил и обернулся к ней. — О, кстати…

Что еще?

— Да?

— Вы очень красивы в этом платье, — рокочущим голосом произнес Томас, и в его глазах засветился триумф, когда алым румянцем вспыхнули ее щеки.

Он повернулся и ушел, спокойно насвистывая.

Мэри обеспокоенно посмотрела ему вслед, зная, что последнее замечание было сделано из вредности. Нине он, помнится, говорил, что Мэри выглядит в нем старше, а о красоте не было сказано ни слова! Заметив, как напряглось при этом высказывании лицо Генри, она поняла, что удар достиг Цели.

Она в недоумении покачала головой. Два этих человека порой походили на мальчишек, стремящихся набрать очки друг перед другом. Для мужчин тридцати девяти и тридцати шести лет это было невероятным расточительством!..

Генри хмуро взглянул на Мэри.

— Похоже, вы поладили. — Это было скорее обвинение, нежели простое наблюдение.

— Кажется, он вполне доволен тем, что я работаю с Ниной.

Она намеренно не обратила внимания на издевку, слышавшуюся в тоне Генри. Не хватало еще стать яблоком раздора между двумя братьями. Вполне достаточно было тех недобрых чувств, которые они уже испытывали друг к другу!

При этом заявлении Генри воспрянул духом.

— Что ж, это хорошо, правда? Я имею в виду, для нас, — радостно сказал он, придвигаясь к ней поближе. — Это означает, что у нас будет время, которое мы сможем проводить вместе.

Мэри взглянула на него, и ее вновь ослепила красота Генри, вернувшаяся к нему вместе с хорошим расположением духа.

— Полагаю, что да, — медленно проговорила она.

Руки Генри мягко обхватили ее тонкую талию, и он привлек ее к себе.

— Нас могут увидеть, — запротестовала Мэри.

— Ну и пусть, — отмахнулся он. — Кроме того, мама и Эйлин погружены в обсуждение какого-то очередного скучного предмета. Мне намного лучше с тобой.

Но ведь Эйлин — его невеста. Нет, все это неправильно, Мэри знала, что неправильно. Она ласково, но твердо постаралась высвободиться из его рук.

— Генри…

— Проклятье! — Генри оттолкнул ее, почувствовав сопротивление, и с покрасневшим от негодования лицом уставился на девушку. — В воскресенье,

когда я тебя поцеловал, ты не была столь щепетильной! — Он подозрительно прищурился: — Или, встретив моего старшего братца, ты решила, что с ним тебя ожидают более радужные перспективы?

Мэри задохнулась от несправедливости подобного обвинения. Она не предполагала тогда, что Генри поцелует ее, и с тех пор как узнала о помолвке, постоянно испытывала раскаяние. Но уж никак не романтический интерес к Томасу Тэлфорду! С ее стороны это было бы безумием, даже большим, нежели увлечение его братом.

— Прости, Мэри! — Лицо Генри мгновенно смягчилось, едва он заметил слезы, блеснувшие в ее глазах, и он опять привлек девушку к себе. — Я не должен был выплескивать на тебя свою ревность. — Он затряс головой, словно от отвращения к самому себе. — Ты прощаешь меня?

Как она могла упорствовать, когда он казался совершенным мальчишкой, ничуть не старше детей, с которыми ей приходилось работать?

— Конечно, я тебя прощаю, — тихо сказала она. — Томас лишь мой работодатель, и не больше. — Мэри твердо решила выбросить из головы мысли о старшем брате.

— Хорошо, что ты сказала это. — Генри удовлетворенно кивнул. — Я боялся, что Томас обидит тебя просто ради того, чтобы свести со мной старые счеты.

Мэри встревоженно посмотрела на него. Не имеет же он в "виду женитьбу отца Томаса на Джулии. Независимо от того, что Томас думал о поведении своей мачехи, это не должно было отражаться на невинном ребенке…

— Я ведь первым начал встречаться с Синтией, — вздохнул Генри и поморщился, заметив, что Мэри по-прежнему смотрит на него с недоумением. — Женой Томаса, — с грустью пояснил он. — Мы познакомились в Эдинбурге, когда я учился в университете, и у нас было что-то вроде романа. Но все закончилось, когда я вернулся сюда. По крайней мере, для меня. — Генри пожал плечами. — К несчастью, Синтия отнеслась к нашей связи серьезнее, чем я, и последовала за мной, нашла работу в деревне. А когда я убедил ее в том, что не хочу продолжать наши отношения, остановила свой взгляд на Томасе. Поначалу, я уверен, просто для того, чтобы оживить мой интерес. В чем не преуспела. — Генри снова поморщился. — Но это, похоже, побудило ее действовать более решительно. И, прежде чем я понял, что происходит, эти двое поженились. Как потом сообщила мне Синтия, ее свадебным подарком братцу стало заявление о том, что я был ее первым любовником!

Мэри содрогнулась от жестокости этого поступка. Легко было представить, каким ударом по самолюбию стало для Томаса подобное известие.

— Я не говорил брату о своих отношениях с Синтией, потому что и представить не мог, как серьезно он ею увлекся. — Генри покачал головой. — Не думаю, что он когда-либо простит меня за это.

Мэри хотела работать в семье, сознательно сделала этот выбор, но какими сложными оказались взаимоотношения Тэлфордов! Первая жена Тэлфорда умерла, Джулия стала злобной мачехой. Жена Томаса вела себя недостойным образом и тоже умерла.