У любви не всегда красивое лицо
Шрифт:
– Эрик, - она склонила голову и сердито уставилась на мою руку, сжимающую ее хрупкое запястье, - отпусти мою руку. Я хочу быть с тобой, и первое, что я хочу сделать, - это смотреть на твое лицо без страха. Я привыкну к твоему… лицу.
– Хочешь быть со мной?.. – не веря, прошептал я. Из всего ее монолога я услышал только это. Она хочет быть со мной по собственной воле. Быть со мной… А потом сердце мое опустилось.
– Да, я хочу начать все сначала… - начала говорить она, но я не дал ей договорить, поскольку резко сел, от
– Ты хочешь начать со мной все сначала? Но ты замужем, Кристин! Замужем! И ты пытаешься затащить меня в постель?
Мне было больно это говорить, да и звучало это довольно грубо, но ведь справедливо! Я должен был дать ей хоть какой-нибудь отпор, иначе я снова не устою перед ней, как тогда…
«Но зачем? – вдруг спросил меня мой внутренний голос. – Зачем бежать от нее? Ты же ждешь счастья, а потом сам бежишь от него… Это неправильно!».
– Ты жесток, - сказала она, смотря мне прямо в глаза.
– Думай, что говоришь.
– Я думаю, Кристин, - я покачал головой, и воспоминания вновь ворвались в мою голову, - тогда ты оставила меня и ушла с Раулем, с тех пор ты его жена, и ты должна быть верной ему…
Что я несу? Эту женщину я любил больше всех, желал, чтобы она была рядом, а теперь меня останавливает какая-то незначительная преграда – ее муж-виконт, который избил ее до полусмерти, оставил умирать и сбежал? Да я в своем уме?!
– Я не знала правды, Эрик… – она склонила голову.
– Прости меня, умоляю.
– Нет, - я покачал головой, - не сейчас. Уходи, Кристин.
Я попытался подняться на ноги, взял трость и пошел к двери. Только я открыл дверь - Кристин схватила меня за руку. Я попытался оттолкнуть ее, и в то же время удержаться на ногах. Мне удалось вырваться из ее рук, и в этот момент я кубарем покатился вниз с лестницы.
– Эрик!
– услышал я ее крик, когда, пересчитав ребрами все ступеньки, оказался на полу. Я даже рассердился на самого себя. Это уже какая-то дурацкая традиция - скатываться вниз. Хотя… не впервой уже. Я вздохнул и попытался сесть, но почувствовал боль. Кажется, я набил себе синяков. Поднявшись на колени, я попытался восстановить дыхание, Кристин села рядом и со страхом посмотрела на меня:
– Эрик, всё в порядке? – Она осторожно протянула руку ко мне и, не встретив сопротивления, провела рукой по моим волосам:
– Что болит, Эрик? Ты не ударился головой?
– Нет… Подай трость… - Она протянула мне ее, и я поднялся на ноги, слегка пошатываясь.
– Я помогу тебе подняться наверх. Ох, Эрик, - Кристин покачала головой, взяв меня под локоть. Оказавшись снова в спальне, девушка посадила меня на кровать и дала стакан воды. Пока я пил, то заметил, что она, нахмурившись, смотрит на мою маску.
– У тебя кровь.
Да, я чувствовал, что из-под маски текла теплая вязкая жидкость… Не могу же я снять маску теперь, когда она рядом! Но не успел я что-нибудь сделать, как девушка
– Ты порезался об края своей маски, но ничего, тут не сильно…
Я в ужасе уставился на Кристин, ища в ее глазах страх или отвращение, но там ничего не было, кроме беспокойства. Беспокойства за меня. Сердце бешено стучало, я ждал, что вот-вот и она закроет глаза, но нет. Она смотрела как-то так, словно изучала меня. Затем она оторвала немного марли, что лежала у меня на тумбочке для перевязок, и провела ей по изуродованной щеке, стирая кровь.
– Кристин… - ошеломленно прошептал я.
– Бедный Эрик, твоя щека. Тебе, наверное, больно? Я не слишком сильно давлю? Я постараюсь осторожнее.
– Кристин… - повторил я. Мое сердце бешено билось об ребра, а в горле застрял ком. Она смотрит на меня, она касается меня без единого признака страха или отвращения!..
– Часто ты режешься об эту маску? Она абсолютно неудобная… – она продолжала говорить так, словно говорила с абсолютно нормальным человеком, без тени смущения или неловкости.
– Кристин!
– я схватил ее за руку, которой она прикасалась к моему безобразному лицу.
– Что?
– она посмотрела мне прямо в глаза, без страха, как будто я был обычным человеком, и не было никаких шрамов на правой части моего лица. Как она может так хладнокровно на меня смотреть, когда только недавно в ужасе закрывала лицо руками? Когда даже Надир отворачивается?
– Ты смотришь на меня… - выдавил я, - смотришь мне в глаза и я… не вижу в них страха.
Кристин приподняла бровь и немного отодвинулась, но не отвернулась, а продолжала разглядывать меня. Затем снова приблизилась и приложила марлю на царапину на щеке.
– Твоя губа, - да, я чувствовал, как она болела. Разбил.
– Всё в порядке, - прошептал я так тихо, как только смог. Мне казалось, что это всего лишь сон, что сейчас я проснусь – и все будет по-прежнему, она по-прежнему будет бояться моего лица.
– Тяжело носить маску?
– спросила она. В ее голосе я не услышал ни отвращения, ни презрения, только любопытство и капелька сочувствия. Да, сочувствия, не жалости. Жалость я ненавидел, но сочувствие еще мог вынести.
– Да, в ней ужасно, - сказал я и опустил голову, - почти нечем дышать, а еще она давит на кожу.
После этих слов я опустил голову еще ниже, стараясь скрыться, спрятаться от ее взгляда, который жег мою кожу, словно открытый огонь. Кажется, она это заметила, так как нахмурилась, а потом протянула руку к моему лицу и приподняла его, держа за подбородок. Мои глаза все еще были опущены, я не смел даже посмотреть на нее. Она же провела ладонью по моей щеке и улыбнулась:
– Эрик, посмотри на меня, я совсем не боюсь. Ну же! – скомандовала она после того, как я даже не шевельнулся. Я вздохнул и посмотрел ей прямо в лицо: