У мечты должны быть крылья
Шрифт:
— Понятно, — произнёс Сашка и глянул на своего собеседника с плохо скрываемой завистью. — Так и что же вы надумали про социализм?
— Конкретно про социализм — ничего, — известил Стас. — Лучше Маркса и Энгельса про него никто уже ничего не придумает. А вот про себя при социалистическом строе и сменившей его демократии надумал кое-что.
— Да? И что же?
— Знаете, я понял одну вещь, очень важную, на мой взгляд. — Мужчина откинулся на спинку стула. — Я не люблю демократию. И зачем нам её навязали — просто не понимаю. Я привык быть винтиком в социалистической системе. Ма-аленьким таким винтиком в огромной работающей машине
— Вы сейчас говорите о работе? — попытался вникнуть Сашка в слова собеседника.
— Да, именно о ней — вы всё правильно поняли. Так вот, при социализме я был винтиком. Но, с другой стороны, я мог им и не быть — огромная машина работала и без меня. Я мог взять больничный или положенный мне отпуск раз в год. Я мог не приносить никакой пользы, но мне это было всё равно. Не я поставил себя в заданное место, и не моё дело было за себя отвечать. Я делал то, что мне говорили. Я жил, как все, подчинялся начальству, получал зарплату. И мне это нравилось! Понимаете? Нравилось!
Но вдруг пришли демократы и нагло, как танки, влезли в мою налаженную жизнь. Они отняли у меня право быть винтиком. Они решили сделать из меня личность! Зачем? Я их об этом не просил. Но они сказали мне, что я перестал быть необходимым системе в том качестве, в котором привык! Новой России, видите ли, не нужны винтики, а нужны личности! Какая глупость… И что теперь получается? Личность не может быть винтиком! Личность не может крутиться в заданном кем-то темпе и направлении в компании себе подобных. Личность должна сама определять свою жизнь. И сама за неё отвечать… А я не могу! Я не могу сам определить себя по жизни! Мне не хватает на это ума, смелости, опыта, не знаю, чего ещё! Мне надо, чтобы меня определили! Понимаете?
— Кажется, да, — ответил парень. — Но можно ли поконкретнее? Кем вы работали раньше?
— Сидел в отделе кадров.
— В отделе кадров чего?
— СЭВ.
Уловив непонимающий взгляд собеседника, Стас расшифровал:
— Совета экономической взаимопомощи. Учреждение занималось экспортом и импортом товаров при социализме.
Сашка присвистнул.
— Ничего себе! «Тёплое» местечко!
— Ничего особенного, — мужчина принялся подчищать с тарелки остатки еды. — «Тёплыми», как вы изволили выразиться, были только места тех, кто занимался непосредственно договорами с компаниями других стран. А я занимался подбором персонала, в большинстве своём низшего звена — дворников, уборщиц, буфетчиц, сантехников. В общем, тех кадров, среди которых всегда была текучесть. В подборе кадров высшего звена, сами понимаете, моё участие не требовалось.
— И что же случилось? — поинтересовался журналист. — Вас уволили?
— Да, — последовал ответ. — Сократили семь лет назад в связи с ликвидацией предприятия.
— Ага, — соображал парень. — И вы хотите сказать, что всё это время не можете найти работу?
— Именно, — подтвердил мужчина. — Именно это я и хочу сказать. Первое время я пытался куда-то устроиться. Писал эти, ставшие модными, резюме, ходил на какие-то собеседования. Меня никуда не брали.
— Почему?
— Потому что чиновниками в новой России становятся исключительно по знакомству, — улыбнулся Стас. — У людей с улицы шансов никаких. Разве вы не знали этого, Александр?
— Чиновниками? — переспросил
— Конечно, — кивнул собеседник. — Кроме как перекладывать бумажки с места на место, я больше ничего не умею и не хочу делать.
— Понятно. — Парень пристально поглядел на мужчину. — А кто вы по профессии, можно узнать?
— По профессии? — Почему-то этот вопрос вызвал у Стаса усмешку. — По профессии… По профессии я философ!
— В каком смысле?
— В прямом! Философ — он и есть философ. В любые времена и при любых обстоятельствах. Какой ещё тут может быть смысл?
— Угу. — Сашка опустил глаза. Вдаваться в дальнейшие подробности этой темы ему почему-то не захотелось. — То есть работу вы так и не нашли?
— После нескольких неудачных попыток я перестал её искать, — задумчиво произнёс Стас. — Более того, я решил, что мне вообще незачем работать. Я же вам сказал, у меня есть источник дохода, он был и семь лет назад. К чему напрягаться?
— Тогда я не понимаю сути ваших претензий к нынешнему строю. — Сашка вконец запутался. — Вы не работаете, но у вас есть жильё и ежемесячный доход. Вы можете целыми днями лежать на диване и философствовать, сколько влезет. На курорте вон отдыхаете… Что ещё вам нужно?
Стас закончил трапезу.
— То, что мы с вами называем демократией, — принялся объяснять он, — есть не что иное, как подмена понятий. Мы с вами имеем в виду экономический строй, а не политический, поэтому правильнее было бы называть нынешнюю ситуацию в России капитализмом. Хотя капитализм и демократия всё-таки тесно взаимосвязаны. Ведь наращивание капитала без свободы выбора, свободы слова и всяких других свобод невозможно. Как вы считаете?
— Не знаю, — пожал плечами Сашка.
— Вот и мои познания в теории экономики слабоваты. Но бог с ним, я сейчас просто пытаюсь воспроизвести словами собственные ощущения. Так вот, при нынешнем общественном строе в том виде, в котором он существует сейчас в стране, человеку предлагается заботиться о себе самому. Понимаете? Са-мо-му. Я должен нести ответственность за себя сам. Государство не думает обо мне, общество перестало заботиться о своих членах. Всё!!! Финита! Мне даётся максимум свободы. Я могу использовать свой потенциал в любом направлении, получать неограниченные доходы и распоряжаться ими по своему усмотрению. Государство перестало надзирать за мной. Меня не привлекут за тунеядство, не посадят за спекуляцию. Здорово, да?
— Здорово, — кивнул Сашка.
— Правильно. Но дело в том, что у меня НЕТ потенциала. Понимаете? НЕТ. Ни умственного, ни физического, ни какого-либо другого. Никакого. При социализме я этого не ощущал. Я был, как все, — не лучше и не хуже. Я шагал в одном строю вместе с такими же, как я, — людьми без особых способностей, но с равными возможностями. И мне было комфортно в этом жить! Понимате?! Я спокойно спал по ночам… Капитализм лишил меня спокойного сна. Вдруг, откуда ни возьмись, появились некие личности намного умнее, талантливее и удачливее меня! Они обскакали меня на извилистом жизненном пути, уверенно попав в колею событий августа 1991 года. Они вышибли меня из седла, вывели из строя, в котором я шагал в ногу со всеми столько лет… И я внезапно очень остро ощутил свою бездарность, никчемность и ненужность. Я оказался на обочине жизни… Вот она — разница между социализмом и капитализмом, которую я ощущаю! Улавливаете?