У медведя на бору. Книга сказок
Шрифт:
Жила старушка. У старушки был сын Ванюшка. Они жили шипко бедно; избушка у них даже валилась. Она говорит:
– Нужно, – говорит, – ведь в лес итти, брёвен рубить на комнату.
– Ну, мама! – утром стаёт, говорит. – Я, – говорит, – пошол.
– Ну, с Богом, ступай, дитя! Как-нибудь старайсь!
А он, верно, был не совсем умом-то у нее. Вот, ушол в лес и вырубил бревно. И он с этова бревна содрал кору-то да сшил лодку. А у реки. И стасшил ету лодку в реку, сделал вёсла. И катается в этой лодочке.
Мать ждёт домой своёва Ванюшку, не можот и дождать. Ну, испекла хлебушка и пошла. «Разе, – говорит, – он отошшал, дак домой не может итти?»
Испекла хлебушка да понесла ему исьти. Приходит тут в полосу и нашла штуку лесину, што ссечено. «Што за такое, – говорит, – сына нет? А пошто, – говорит, – кора-та содрана с ёлки-то? А шшепки, – говорит, – словно как на ту стать, што тёсаноё?..»
Ну, потом и сошла на берег-от. «Не выдумал ле он што другое?» – говорит.
Пришла на берек:
– Ванюшка! – говорит, – Ванюшка-дитетко! Поди-тко, – говорит, – к бережку! А вот тебе, – говорит, – дитетко, каша масленая!
– Слышу, слышу, – говорит, – мамонькин голосок!
Он подъехал, кашу выхлебал. Ну, мать ушла домой.
Потом приходит вот эта самая Егибиха (нечисты-то вот эти самые: в озёрах живут, в лесах живут) и говорит. Пришла на берек и говорит:
– Ванюшка, Ванюшка! Подьедь-ко ты к бережку: а вот тебе
А он отвечаёт:
– А слышу, слышу! – говорит. – Не мамонькин голосок!
– Ох ты, – говорит, – красной, – говорит, – пёс, рыжой ты пёс!
Потом уходит.
Потом приходит после неё мать, опять с кашой:
– Ванюшка, Ванюшка! Подьедь ты, – говорит, – к бережку: вот тебе каша масленая!
И зовёт ево домой, а он нейдёт.
И опять приходит ета скверная-та. А у её были три дочери. Ну вот, она приходит к берегу, по-материну говорит, – выслушала, как мать-та говорит, тоненьким голоском:
– Ванюшка, Ванюшка! – говорит, – подьедь-ко ты к бережку! А вот тебе каша масленая!
Вот подьехал. Она ево схватила и утасшила на голубницу (подволоку) 44 .
Сама запрягает лошадь, поехала в лес за дровам, а дочь оставляет одну дома:
– Топи печь жарко и нажарко, и штобы было нижно бревно калено! Да ево, […] сына, – говорит, – жарь!
А эта мать Ванюшки хватилась, плачёт, даже слеза слезу бьёт.
И кричит эта дочь-та (Егибихи):
– Ванюшка! – говорит. – На лопатку айда!
Он сошол.
– Ложись, – говорит, – на лопатку!
Он сел на лопатку, руки-ноги роспелил; не проходит в печь.
– Сестрица, – говорит, – не умею! Родимая, не умею!
– А как, – говорит, – ты не умеешь?! А как кошки спят, как собаки спят, так и ты лежись!
– А вот, – говорит, – не умею! А ляк-ко, – говорит, – ты и поучи! – говорит.
Она как легла, а он как-то не обробел, как звитнул 45 в печь-ту, заслонок запер; она и зажарилась. Потом и вытасшил, и розломал, и поставил на середные палати 46 .
И приезжает эта самая Егибиха. (А он сам опеть ушол на то жо место, молчит там.) Вот и стасшила, давай исьти это мясо. Наелась и давай катацца. И катаетца и говорит: «И покатацца, – говорит, – мне, повалецца мне на Ванюшинькиных косточках!»
Он ей там (на голубнице) отвечеет:
– А, – говорит, – покатайся, […] повалейся, […] на дочериных-то косточках!
– Ах, – говорит, – мне чудится али, – говорит, – млицца?.. Ах ты, – говорит, – красной пёс! Ах ты, рыжой пёс! Дочь зажарил!
Ну вот опеть етак. Три сустава 47 вот еких: всех троих дочерей зажарил, потом до самоё добрался. Потом сама остаётся уж она [дома].
И топит сама печь жарко-нажарко и кричит:
– Ванюшка, на лопатку айда!
– А ладно, ладно, – говорит, – мамонькя, я иду!
Он сошол.
– Ну, лежись, – говорит, – на лопатку-ту!
Она как хочёт ево в печку-ту посадить, он руками-ногами уперся:
– Мамонькя, не умею! Родимая, не умею!
– Да как, […] сын, ты не умеешь?! А как кошки спят, как собаки спят, так жо и ты лежись!
– Да, мамонькя, не умею! Родимая, не умею! Поучи меня!
Как она на лопатку-ту легла, как он иё туда толкнул, запёр. Она закричала:
– Ванюшка, отпусьти! Дитетко, отпусьти! Вот тебе, – говорит, – три корчаги серебра, корета золотая, пара коней вороных и збруя золотая! И ето всё твоё будёт!
– Ах, – говорит, – стара […] попала! Всё моё, – говорит, – будёт без етова!
Тут её в пече и оставил. Сам побежал, корету заворотил, три корчаги серебра из подполья вытасшил, всё в корету составил. Лошадей из конюшни вывёл, хомуты надел, запрёк, поехал.
И приезжает к етой маме. Она уж шипко заботилась, што не жив, не жив; плакала шипко. А изба у ней плоха шипко, даже зауголки выпали. Вот он подьезжает к домёшку ко своему; и даже не ворот и ничево нет – привезать не за што. Ну, и проситца у старушки ночевать, на етих лошадях, на паре:
– Ну, бабушка, – говорит, – не пусьтишь ли ночевать?
– Ох, дак, дитетко! – говорит, – ведь у меня лошадей некуды завесьти и привезать не за што и ужиной покормить тебя нечем!
– Вот за огород, – говорит, – бабушка, привяжом. Пожалуста, пусьти!
– Ну, дак, дитетко, – говорит, – выпрегай да привязывай!
Выпрёк, привязал. И схватил ету корчагу с серебром сначала, тасшит в комнату. Притасшил в комнату, помолился Богу, россыпал на пол. И говорит она, эта бабушка:
– Ох ты дитетко, ты дитетко! Ведь у меня был сын, – говорит, – Ванюшка, дак ведь ровно экой жо!
– Дак вот, – говорит, – мамонькя, дак я самой и есь!
– Дак, дитетко, – говорит, – бажоное 48 ! Дак где ты взелся?
И потом стал всё таскать – три корчаги серебра стаскал, россыпал на пол, и золота три корчаги стаскал, россыпал на пол, другую кучкю. Она и говорит:
– Ох, Ванюшка, дитетко ты моё, бажоноё ты моё! Где жо, – говорит, – ты такие деньги взял?
– А вот, мамонькя, – говорит, – я, – говорит, – за эте деньги чуть смерть не принял!..
Ну, потом на эти деньги он такую ле домину выстроил, дак Боже милосливой! И потолки, и всё роскрасил… И я тут у их была и чай пила. И всё и коньчила.
44
Чердак.
45
Толкнул.
46
Полатцы около пекарной печи в избе.
47
Повторяющиеся части сказки.
48
Любимое.
Но подобно тому, как прошлое отражается в будущем, вечность следует искать в настоящем. Заметим, что именно южный ветер, призванный Бабой-Ягой на помощь герою сказки «Заколдованная королевна», доставил того в новое царство, где жила прекрасная королевна. Символом настоящего, этого краткого, пограничного состояния между прошлым и будущим, стал в русских сказках Петушок, поющий на границе дня и ночи, возвещающий о смене Ночи Днем – настоящим, которое и является ключом к Вечности, к Единому. Петух возвещает о смене зимы плотного существования, всякий раз воспроизводя в суточном цикле, в микроцикле цикл космический, макроцикл.
Именно петух в сказке «Лиса, заяц и петух» смог выгнать лисицу из заячьей избенки. У зайчика избенка была лубяная, а у лисы – ледяная; попросилась она ночевать, да его и выгнала: «эго», сознание собственной выделенности затмило лунную, скрытую природу человека. Идет зайчик, плачет – скорбит душа, ожидая своего петушка-избавителя. Золотой Петушок стал также символом отлетающей души, символом освобождения.
Конфликт коллективного и личного (двух противоположных потоков, ставших основаниями Лунного и Солнечного Зодиаков) нашел свое отражение в мифе о Фаэтоне (буквально «искре»). Возжелав править колесницей Солнца, Фаэтон чуть было
В астрологическом смысле Фаэтон, являя собой дэновское начало, находится в ряду Сатурн – Юпитер. Сатурн сжимает, ограничивает. Юпитер, напротив, расширяет. И Фаэтон олицетворяет собой утраченное человеком состояние покоя, когда центробежная и центростремительная силы уравновешивают друг друга; утраченное единство времени (Сатурн) и пространства (Юпитер) в надсолнечном зодиаке. Подавляющее число астероидов – обломков солнечной колесницы – находится между орбитами Марса и Юпитера – индивидуальной волей, желанием отдельного человека и общественными установлениями. И человек, как правило, изначально находится в конфликте с обществом. В конфликте с законом внутренним (Сатурн) и законом внешним (Юпитер). Солнечный принцип в человеке не равноценен Солнцу Творца. Колесница Гелиоса расколота: человек не видит цельности всего сущего. Солнце в человеческом мире противостоит Луне, Марс – Венере, Юпитер – Сатурну, «и хохочет ветер, словно зверь ужасный, и скребет когтями душу невпопад…»
Мы избрали Зло как путь познанья
И законом сделали борьбу…
Итак, речь, видимо, может идти о двух кругах жизни: видимом и невидимом, круге Солнца и круге Луны. Двух кругах, созданных Творцом для сличения времени, для познания тайны Создателя. Так написано в одном из зерванитских текстов – «Сотворение основ» («Бундахишн»). Хранителями этих двух чаш, вложенных одна в другую, были поставлены два брата-близнеца. Хаурват – бессмертный близнец – стал хранителем лунной чаши. Смертный Амертат – чаши солнечной. Хаурват – наш небесный близнец, наш Идам. Он и есть та самая, утраченная в начале времен половинка, к слиянию с которой стремится его смертный близнец – человек. Когда-то, давным-давно, гласит известная легенда, Бог расколол человека надвое и разбросал половинки в разные стороны. Половинки эти суть мужское – круг Солнца и женское – круг Луны, человек и его Идам, его небесный близнец. Ищущие друг друга мужчина и женщина… Ведь конечная стадия человеческой эволюции, движения солнечного круга – приход к слиянию со всем сущим, ощущение единства всего со всем. Акт вселенской любви.
Близнецы – знак обители Блистающей Девы Вакшьи. Богини, чей самый мощный призыв – отрекись от самого себя, сбрось с себя все оболочки – имени, социального положения, материального состояния… На деле у тебя нет ничего. Ты – голый. Голый король. И беспокойные движения человеческого ума, лисья хитрость – суть порождение «эго», индивидуального, расколотого сознания. «Лисички-сестрички, что темной ноченькой шла голодная…»
В сказке «Лиса и рак» Лиса, пытаясь доказать Раку (обители Луны) свое превосходство, должна побегать, раку же достаточно уцепиться за ее хвост (знак Рака находится на хвосте у знака Льва – обители Солнца), чтобы затем сказать запыхавшейся и обернувшейся Лисе: «А я давно уж жду тебя тут». Раку и бегать не надо, он и так первый, как первичен по отношению к солнечному лунный зодиак. «Эго» очень любит соревноваться. Человек же, узревший иллюзорность собственного «я», перестает это делать. Социальные, наведенные «ценности» меркнут. Никуда не надо бежать… Жизнь наполняется смыслом в любом месте и в любое время.
* * *
На раздробленной ноге приковыляла,У норы свернулася в кольцо.Тонкой прошвой кровь отмежевалаНа снегу дремучее лицо.Ей всё бластился в колючем дыме выстрел,Колыхалася в глазах лесная топь.Из кустов косматый ветер взбыстрилИ рассыпал звонистую дробь.Как желна, над нею мгла металась,Мокрый вечер липок был и ал.Голова тревожно подымалась,И язык на ране застывал.Желтый хвост упал в метель пожаром,На губах – как прелая морковь…Пахло инеем и глиняным угаром,А в ощур сочилась тихо кровь.Таким образом, андрогин, целостность обретается через разотождествление со своим «эго», через вхождение в общий, мировой, поток. Солнце, как и соль, рождается в воде, и в ней же умирает. Лишь за службу у Бабы-Яги Иван-царевич получает коня, способного спасти Марью Моревну от преследований Кощея. Погружаясь в этот поток, человек теряет свое «я», но взамен обретает много большее. Тело Творения становится его телом. Он может черпать из серебряной чаши то, что ограниченному «я» не под силу. И человек здесь по сути умирает. Личина формы ниспадает. Время сворачивается в одну точку. Наступает последнее – в смысле привязки себя к физическому телу – воплощение. Человек обретает другую Землю, другое Небо, другое – космическое – сознание… «Зло» развоплощается. Оно всегда связано с конечным, ограниченным, с самоидентификацией с гробом собственного тела.
Зло – это всегда замкнутая система. Люди, мыслящие себя отдельно от других, как правило, эгоцентричны; эгоизм же служит источником всего прочего: тщеславия, жадности, стремления доминировать над себе подобными. Не видя взаимосвязей, выпадая из потока, как близорукая и всегда охотящаяся в одиночку лиса, человек гневается: жизнь не соответствует его ожиданиям. Но ведь и смотрит он на нее сквозь узкую прорезь прицела. Зло перестает существовать с разотождествлением себя с конечным, отдельным, с ящиком, куда лег Озирис.
* * *
За гранью отдаленноюБесчисленных светил,За этой возмущенноюТолпой живых могил –Есть ясное БезветриеБез плачущего я,Есть светлое БезветриеБез жажды бытия.Но то не смерть, печальнаяВладычица людей,Не пляска погребальнаяНад грудами костей.За гранями алмазными –Ни ночи, ни утра,Ни зла с его соблазнами,Ни тусклого добра.Там вечны сны блаженныеВ прозрачной мгле мечты,Там вечны сокровенныеВиденья Красоты.Нетленным светом нежностиТам всё озарено,Там счастие Безбрежности,Где слито всё в одно…На распутье
2. Лэрн
Фантастика:
фэнтези
героическая фантастика
стимпанк
рейтинг книги
Энциклопедия лекарственных растений. Том 1.
Научно-образовательная:
медицина
рейтинг книги
