У медведя на бору. Книга сказок
Шрифт:
Число Яги (14) – число переворота пространства-времени, число выхода (и входа), число знака Девы, в котором Луна имеет свою эзотерическую обитель. Слово «Луна» даст нам это же число. Именно со знаком Девы связана мистерия рождения нового мира, непорочного, не разрезающего течения реки, зачатия, мистерия раскрытия мирового яйца. С Девой связан также урожай, слова «зреть», «поспевать». (В ступах пестом толкли именно зерно.)
Но «зреть» – это и «смотреть», и слова «зеркало» и «зерно» – одного корня. Луна явлена в нашем мире как отражение, преломление солнечного света. Не случайно сосцы у Бабы-Яги висят ниже пояса (7-го знака – знака Весов, открывающего в солнечном зодиаке так называемый коридор зеркал, когда знаки смотрятся друг в друга, всё меняется на противоположности: был «я» (Овен), стал «другой» (Весы), жизнь (Телец) смотрится в смерть (Скорпион), смерть – в жизнь… Образуется шесть двойных зеркал). Ее генетическая память идет в зазеркалье.
Жил старик, жены у него не было, детей не было. Так, безгрешный был старичок, ну, однако, хозяин исправный.
И приснилось ему: должен он попасть на остров. На тот остров, что лежит на озере Свято – на Сейтяврушке. А острова такого он отродясь и не видел, и не знал, и не слыхивал даже, – есть ли такой остров? Проснулся он утром и подумал: «Надо идти. Надо найти тот остров, и жить там придется». Однако сомнение взяло – как это он сам, своею волей может поселиться на Сейтяврушке… На веках такого не бывало!
Пошел он к народу, рассказал о своем сне и спросил совета: как ему
Собрал старик свои пожитки, взвалил на плечи и отправился в путь. Шел, шел – вышел к озеру Свято. И видит он, по озеру остров плывет. Плывет остров и ближе и ближе к берегу подходит. Старик к острову близится – остров от него уходит. Идет старик вслед за островом. Остров по озеру плывет, на нем сосенка стоит, сосенка кудрявая. Старик по берегу спешит, догоняет свой островок. Бежал-бежал – остановился остров в тихой заводи. Узкое место между двух берегов, заросло оно мохом, и травой, и землей. Тут острову причал.
Обширно озеро Сейтявр. Сверху, с севера, закрыто горами, одна только вершина вздымается высоко. То вершина «праудедков», прадедов народа, жившего внизу, соседей и родичей старика. Понизу заросла гора могучими борами. А на востоке протянулась Колоколовая горушка, вся она заросла ягелем, сытным кормом оленей. Горушка эта не простая, на ней пасется путеводный олень – Солнцу слуга. Тут он жировался и потерял свой колоколец. Тут и стало родимое место оленей. Беззаботно пасутся они на этих лучших угодиях земли.
На запад березовая роща стоит, то Черная Варака 41 , не нашего жительства, не для человека она, эта Черная Варака. Так сказывали старики. Ну, а все-таки бересту в ней драли, потому что хороша тут береста, очень хороша.
Остров причалил подальше от Черной Вараки. Старик перешел с матерой земли на острова твердь и топнул ногой.
– Земля тверда – тут и жить, – сказал.
И стал жить.
Он обошел весь остров вокруг. Бьют ключи теплые и горячие, родники студеной воды журчат там и тут. Бьют ключи прямо из-под земли, из-под камней гремучих, из-под зеленой муравы, из густого мха. Хвощи туманом млеют в теплой влаге над родником.
Подошел он к этому студеному родничку, а тут на камушке сидит Дева. На ней одежда на левом боку ярче солнечного света сияет, а другая половина тела вовсе без одежды, высокая грудь жаром пышет. Дева встала старику навстречу, его поклона обождав, сказала:
– Долго ты путешествуешь, старец. Я замерзла, я проголодалась.
Старик ответил ей:
– Я видел во сне этот островок. Утром проснулся и пошел. А остров уходил от меня. Долго я гнался за островом и вот притомился… устал немножечко… кхэ…
Женщина улыбнулась, положила ладошку на соседний камешек.
– Садись, – сказала.
Он вынул из своих сумок вяленую тушку щуки и дал этой женщине. Другую сам начал есть. Так он утолял свой голод – одну рыбину ей, другую себе, одну рыбину ей, другую себе. Она эти щучьи тушки собрала в руке, а не притронулась к ним.
Он было подумал, что Дева-то не умеет ни пить, ни жевать, что к щучьей плашке она и приступить-то не сумеет. Смекнул было, что не здешнего света Дева; уж не Солнцева ли дочка или сестра?
Он дал ей разных шкурок и кож, чтобы прикрыла она наготу свою. Она смастерила себе одежду и предстала простою женщиной-саами. Она всё умела делать сама, а щучьих тушек как не бывало – всё съела. Как только надела одежу – так и съела эти щучьи тушки.
Из еловых ветвей они построили на ночь зеленый шалаш, сказать просто, – спалку. Ложа в ней сделали из веточек березы, покрыли их шапками ягеля. На них старик постелил для нее свою единственную шкуру оленя, сам же примостился у очага в своей меховой одежде-печке.
На другой день они начали строить себе надежный дом-вежу 42 . Она учила старика. Сели на землю друг против друга, ступня в ступню уперлись, за руки взялись. Потом откинулись назад, легли спиною на землю и выбросили руки за голову. Каждый в головах сделал отметку. Потом так же они сели наперекрест и так же отметили ширину своей будущей хибарки.
Старик начал строить единый дом для себя и для Девы, – так она велела.
Когда построили вежу, старик из бересты сделал лодку. Лодку сделал – и начал добывать в озере рыбу. Уловы в озере Свято были хороши. Старик ездил на озеро и ловил рыбу, он ходил в леса, охотился там и драл бересту. Бересты шло в хозяйство много. Женщина управлялась по дому.
Жить им было легко и дивно хорошо.
Однажды сказала Дева:
– Пойдем, старик, округ озера. Я положу слова оберега на леса, на озера, на тундры и горы. Я положу оберег от дурного глаза, от вражьей силы.
Пошли они вокруг озера по горам и по лесам, и она везде положила свои слова, чтобы не было плохо их острову, чтобы не было плохо ей самой и ее старику.
И еще положила запрет: «…Чтобы люди сюда не ходили… Чтобы никакому зверю не было ходу на этот остров – ни волку, ни росомахе, ни лисе, ни зайцу, ни лягушке и никакой козявке, никакому червяку и пауку».
Пуще всего она опасалась лягух.
Только мышке-чистюльке да медведю был дан ход. Медведь он свой, этот зверь медведь, он возит Солнце по небу на переменку с оленем, так как же не дать ему ходу? Вздумается ему передохнуть на острове во время переправы через озеро – пусть отдыхает, его такая воля.
Все берега обошла она. Везде она пела свои слова оберега. Только Черную Вараку миновали, своего слова тут она не пропела, своего слова не сказала.
– Тут моей силы нет… Старик, берегись этой Варачки Черной, – попросила она.
Ну, и домой вернулись, пищу приняли, как положено, и спать повалились.
Прошло три дня, и Дева сказала своему старику:
– Сделай люльку!
Он сделал люльку. Корытце он выдолбил из пахучей сосны. Обтянул его красною замшей. Сверху приладил дужку над головой и покрыл ее замшей. Внутрь положил сначала мох болотный, сухой, потом по краям мох белый, ягель, потом оленьей шерсти клок, потом бороду белого оленя. На эту подстилку положил он шкурку бобра.
Он сделал люльку и положил ее на колени Девы. Она украсила ее ракушками, красными сушеными ягодками и жемчужинами – розовыми, голубыми, желтыми и красноватыми.
После этого она велела ему обмыться и сбросить с себя старые одежды. Она дала ему новую замшевую рубаху белую, и всю одежду она ему дала чистую и свежую. Втайне она и сама обмылась у очага и переоделась во всё новое.
Чистые и умытые, они сели ждать.
И вот народился молодик. Молодик народился, и луна взошла. Удивился старик, но ничего не сказал: видно, так оно и должно быть на этом острове.
Увидя на небе месяц и луну, Дева сказала:
– Теперь идем…
Она встала и пошла. Она пошла в лес, старик рядом с нею идет. Вместе они вошли в ольшаник и там остановились. Она велела старику стать рядом с нею. Так они стояли долго. Потом женщина сказала:
– Смотри, видишь ли ты?
Он ответил, что видит светлое, а что такое видит – не знает, есть там, нет ли там ничего, а видимо, да не знает, как сказать.
Она ему в ответ:
– Видишь, тень от светлого падает на ствол ольхи…
– Есть ли там чего? – спрашивает старик.
– Там не есть, там нет никого… однако там есть тень – видишь ли?
И правда, месяц и луна заиграли, и стало ясно: на светлом стволе виднеется свет, а за ним тень… Вот тень обрисовала детскую головку, глазами смотрит на старика. Вот ручки, вот ножки. Ручки подняла, – возьмите…
Женщина протянула руки и взяла живое тельце дитяти.
Это была маленькая светлоокая девочка. И вся-то она лучилась в лунном свете. И вдруг заплакала…
Женщина начала ее утешать. Закутала она в теплые шкурки бобра уже настоящую девочку – дитя человеческое.
Месяц и луна ушли на край земли.
Женщина пошла вперед,
41
Гора с пологими склонами, покрытая лесом.
42
Старинное жилище саамов.
Понятна теперь и связь Яги с хлебными нивами: Дева, собирающая урожай плодов земных и небесных, 7-й знак в лунном зодиаке, преломляет Круг жизни. Верхняя – видимая и нижняя – невидимая полусферы опрокидываются друг в друга. Брошенное в землю зерно обретает иное качество, преломившись через поверхность зеркала-земли. Умерщвленный Сетом Озирис прорастает колосьями – сошедший в материю Дух дает всходы. Именно глаз – символ преломленных солнечных лучей, положенный Гором в рот мертвому Озирису, возвращает его к жизни.
Дева, таким образом, – это тот живот, из которого к радости маменьки выходят ее козлятушки. Золотая осень – время свадеб.
Мерзни, мерзни, волчий хвост…
Дваждызеркальной Девой названа в авестийской мифологии Вакшья, образ которой очень сходен с нашей Ягой. Вакшья-планета двигается в обратную сторону и связана с Колесом Смерти, движением против часовой стрелки 43 .
Вакшья, как и Яга, проявляется через смерть, стирающую личность. Роднит их и связь со стихийными силами природы, и – вселенский характер проявления. Про Вакшью сказано, что глаз у этой Девы столько, сколько звезд на небе. Она, как и достигающая космических размеров кобылица-яга, являет собой тело Творения.
43
По данным П. П. Глобы, эта планета находится между орбитами Урана и Нептуна. Ее цикл – 108 лет (108,0875). В знаке находится от 7 до 11 лет. В 1996 г. вступила в знак Весов и пробыла здесь до начала 2006 г. В 2006–2012 гг. была в Деве, в 2013–2020 гг. будет во Льве.
Миф указывает на проявление ее в энергии времени. Вакшья показывает то, что препятствует свободе и заставляет жить в системе замкнутого времени, в системе «огорода». («Во саду ли, в огороде девица гуляла…»)
Со временем связана и заправляющая вихрями Баба-Яга. Что такое ее костяная нога? Не есть ли это некий символ, столь значимый, что стал приложением к ее имени? Посмотрим на Зодиак. Поищем здесь ногу. Ступни у нас под Рыбами, голени связаны с Водолеем, коленные чашечки – с Козерогом. Бедра – это Стрелец. Что мы получили? Зону Стрелец – Рыбы. Третью зону Зодиака – зону трансформации.
А поскольку нога – костяная, а кости – под Сатурном, то можно предположить, что это… нога времени. Замкнутого мира, мира, ограниченного временем и пространством – формами материи. Треть Зодиака, связанная с пребыванием Коры в царстве мрачного Аида, души, повязанной земными путами. Соловьиная ночь. Сон, в который погрузил ее сорванный ею мак.
Итак, время – дитя Неба и Земли: Сатурн – сын Урана и Геи. «Типичным» сатурнианцем выступает и иссохший от скупости Кощей. Старославянские «кощь» и «кошть» переводятся как «сухой», «тощий», «худой», им же родственно слово «кость». Глагол же «окостенеть» употребляется в смысле «застыть», «оцепенеть», сделаться твердым, как кость или камень от сильного холода. То есть с похищением Кощеем Марьи Моревны (дочери Морского царя, владыки последнего, 12-го знака – Рыб) наступает «зима» плотного существования, когда дух парализован холодом формы.
Кощей Бессмертный. Виктор Васнецов, 1926
В сказке «Лисичка-сестричка и волк» лиса сажает волка ловить рыбу в проруби, опустив туда свой хвост (двигаться по солнечному кругу к 12-му знаку): молодой месяц, рыбак-волк, одурачен Солнцем, «эго», затмившем истинную человеческую природу, рыжей лисой, поместившей своего братца в систему замкнутого времени, в систему Сатурна, холодного и сжимающего:
Мы отданы белым пустыням,Мы тризну свершаем во льдах,Мы тонем, мы гаснем, мы стынемС проклятьем на бледных устах!..Как Крон проглатывал рожденных Реей младенцев, так и охотящийся ночью волк, олицетворяющий пребывающую в неведении душу, луну, не знающую себя, пожирает овец. «Осенние птицы взяли счастье с собой…»
Жил-был старик со старухой. У них была дочь Дунюшка. Пошла раз Дунюшка в лес по ягоды с подружками. Шли, шли они, попалась им глубокая яма. В яме сидит волк и говорит:
– Кто через эту яму перескочит, тот домой пойдет, кто не перескочит, тот меня останется качать.
Все девушки перескочили, а Дунюшка не могла и упала в яму. Говорит ей волк:
– Качай меня.
Качает Дунюшка волка и приговаривает:
– Баю, баю, серый волк.
Уснул волк, а Дунюшка вышла из ямы. Летит стадо гусей. Вот один гусь и говорит девушке:
– Полетим, Дунюшка, с нами.
– Я бы рада полететь с вами, да крылышек у меня нет, – отвечает Дунюшка.
Отрезали гуси крылья у одного гуся и приклеили Дунюшке. Высоко поднялась Дунюшка с гусями. Летели, летели, летели гуси и прилетели к Дунюшкиному отцу в сени. Увидал мужик гусей, схватил ружье со стены, хотел стрелять. Закричала Дунюшка:
– Не стреляй, тятенька, это я.
Обрадовался отец дочке родимой, которую уж считал погибшей. Стали жить да поживать, да добра наживать, а Дунюшку помаленьку замуж собирать.
Вырастешь большая –
Отдадут тя замуж
Во чужу деревню,
В семью несогласну…
Время, таким образом, есть первичная форма. Время – это начало, поддерживающее жизнь, то есть дающее жизни развернуться, проявиться, из скрытого, латентного, состояния перейти в состояние явленное, из состояния семени – в состояние зрелого колоса. Первичная форма разлагается в свою очередь на три других формы: прошлое, настоящее и будущее. Не есть ли это три сестры, три дочери Яги? Кроме того, Баба-Яга называет своими слугами трех всадников: «Первый всадник на белом коне, сам белый и в белой одежде – день мой ясный. Другой всадник на красном коне, в красном одет – солнышко красное. И третий – черный всадник – ночь моя темная». Итак, соотнесем день Яги с настоящим, красное, восходящее солнышко – с будущим и ночь – с прошлым. Птицы же их, соответственно, – орел, сокол и ворон.
В авестийской мифологии этими функциями наделены супруги Вакшьи – Стражи Неба. Страж Востока Тиштар, моделирующий будущее; страж Юга Хауранга, связанный с настоящим, и страж Запада Шатаваэш, победитель демона, уничтожающего Свет, поглощающего Солнце. Стражем же Севера выступает Вананд, страж вечности. Но его-то здесь и недостает: люди вырваны из вечности.
Не оттого ли и Баба-Яга хромая? Ведь она одной, полноценной, «ногой» стоит в недоступном нам мире, другой – костяной, утратившей вечность – в нашем. Как всякий посредник между мирами, Баба-Яга хрома: как и римский Вулкан, кующий формы, как греческий Гефест, которого Гера младенцем сбросила с Олимпа на землю. Здесь же и связующий миры Хирон, символ которого – ключик. Раненный Геркулесом, кентавр Хирон отказался от своего бессмертия, и Зевс поместил его в созвездие Стрельца. Созвездие учителя, посредника между миром богов и миром людей. В этом же ряду находится и старушка Луна – проводник в тонкий, астральный мир, трехликая Геката – богиня ночи…