У Судьбы на Качелях
Шрифт:
— А любовь тоже на следующей неделе?
Адам с удивлением воззрился на Еву.
— Что ты имеешь в виду? Разве я плохо к тебе отношусь? Разве тебе чего-нибудь не хватает? Кстати, ты пожарила отбивные, что-то запаха мяса не слышу. Я есть хочу!
— Есть!? — вскипела Ева. — Это всё, что ты желаешь? — Она сдернула с себя фартук, подскочила к зеркалу, наспех причесалась, схватила сумочку и хлопнула входной дверью.
Адам прислушался. Тихо, на цыпочках, подошел к телефону и, оглядываясь, набрал номер.
— Да, это я, лапочка, — вполголоса сказал
Адам как был, в тапочках, так и взлетел одним духом через два этажа, успев додумать одну приятную мысль: хорошо, когда есть другая женщина, от одной устанешь, есть куда податься. Жареным мясом пахнет — кыся готовит. Хорошая женщина, ласковая, но всегда что-нибудь требует — прибить, повесить, починить, свой-то ничего не умеет. На разводы уже намекает. А какой в этом смысл? — ровно никакого.
Ева возвратилась домой не скоро, уже к самой ночи. Посмотрев скептически на спину и затылок Адама, она ушла в спальню.
Укладываясь в постель, она сонно и беззлобно бормотала: «сантехник-не сантехник, но мужчина приятный… даже красивее Адама». Засыпая, вспоминала нескучный вечер. Лилька, Евина подруга и бывшая, добрачная пассия Адама, в гости к своему знакомому затащила. Комлиментов наслушалась от хозяина. В гости еще звал… Кажется, у него тоже компьютер стоял… ну точно, стоял. Неужели нормальных мужчин на свете не осталось? Даже разводиться смысла нет — все одинаковые.
Ева крепко уснула, но и во сне протянула руку — пришел ли Адам?..
Синдром
— Ты опять врешь! Ты опять меня разыгрываешь! Знаешь, мне надоели твои ужасные шутки! То ты заявляешь, что завербовался в Иностранный Легион, то, что в тебя в автобусе влюбилась шестидесятилетняя «очаровательная фурия» и позвала в бой-френды, а потом хохочешь надо мной, а теперь придумал… СПИД! Какая гадость! Тебе хочется посмотреть, как я буду шарахаться от тебя, а ты будешь хихикать в кулачок, чтобы потом в очередной раз сознаться и. Короче — хватит делать из меня дурочку!
Шарахаться… Как раз об этом я и не подумал. Я вообще ни о чем таком не успел подумать. Побежал сразу сюда, как только мне сообщили. Позвонили, вызвали и выдали сюрприз. Задавали столько дурацких вопросов. Но о Свете я ничего не сказал. Зачем я только опять в доноры полез, и без меня бы хватило, чтобы спасти этого парня. Не пошел бы сдавать кровь и не знал бы ничего.
— Что? Страшно? — спросил я. Неужели она не видит, что на этот раз я не шучу.
— Гоша, миленький… Ну, хватит…
— Света… Ты должна пойти… провериться.
— Что?! Значит, это не шутка? Какой кошмар!
Она смотрела на меня с таким ужасом. Мне казалось, что из ее голубых расширенных зрачков льется прямо в меня не только страх, но и ненависть. Или я это себе придумываю. Неужели я теперь всех буду подозревать (и маму
Света сейчас в шоке, она придет в себя, и тогда спокойно поговорим.
Два года встреч, признаний и уверений (только ты, ты один. и ты, мой Светик, мой светлый лучик.) теперь представились мне быстро удаляющимся в черный узкий туннель маленьким ярким пятнышком. Я и сам, наверное, скоро отправлюсь в такой же черный туннель, где проезд только в одну сторону, и там исчезну. Григорий-Гриша-Гоша, от которого все — мама, брат, Света — всегда ждут необыкновенных достижений, чуть ли не подвигов (в неизвестно, какой области), всё в этой жизни уже совершил.
Что-то я быстро впал в панику.
— Если ты не врешь, то скажи, где ты его взял… СПИД? — с отвращением выговорила Света.
Вот это уже вопрос по существу. Действительно, а где? Чем я докажу свою невиновность и неподсудность? В чем я буду каяться?
— Я не знаю… Клянусь, не знаю?
— Конечно. Не знаешь, — замороженным голосом сказала Света. — С какой девкой ты переспал, не знаешь, и не помнишь…
— Не было у меня никакой девки! Только ты…
— Ты хочешь сказать, что я — девка!
— Ты прекрасно меня поняла. Я тебя девкой никогда не считал (какие слова мы стали произносить, у нас что, теперь новый лексикон будет?). И не смотри на меня с таким презрением. Я не знаю, не знаю, откуда! Донором был несколько раз, почти все наши ребята ходили, и мне самому полгода назад переливание крови делали, когда в больнице лежал с воспалением печени. Всё!
— Шприцы употребляются только одноразовые, — не глядя на меня, холодно заметила она. — А зачем мне проверяться? Если ты такой невинный агнец? И потом. мы же предохранялись всегда. Не от этого, конечно…
— Ну, Светик… Сходи, сдай кровь… на всякий случай.
— Не пойду! Не буду позориться!
— Можно анонимно!
— Все равно. Противно это.
Убежденности в ее голосе не было. Я уйду, и она побежит делать анализ. Правильно сделает. Я бы тоже на ее месте побежал.
— Ну, хорошо… Только успокойся, пожалуйста. Налей мне чаю, будь добра.
Света с недоумением посмотрела на меня. Ну конечно, сидит тут со своим ужасным Спидом, и еще чаю просит. А она теперь должна переживать, есть у нее, или нет. Так хочется, ну хоть на колени кидайся (было и такое) — поцеловать её. Да она же в обморок упадет! Я представил: Светка лежит в обмороке, а я её целую. Сколько хочется!
Я залпом выпил горячий чай и попросил еще. Виски давило, во рту сохло, было такое противное чувство, что от меня осталась только пустая оболочка, с глазами и ртом, через который я заливаю в эту оболочку чай. Даже биения сердца я не ощущал, а когда шел сюда, оно билось в самом горле — я задыхался.
— Ты плохо себя чувствуешь? — спросила Света, пристально глядя мне в лицо. Как спросил бы врач у больного, рассматривая листок с анализом.
— Нет. Всё в порядке! — бодро сказал я. — Я пойду…