У входа нет выхода
Шрифт:
Фреда слушала Макса, чистя карандашом под ногтями. У нее была привычка чистить под ногтями всем, чем попало.
– Ну, короче, с к-курткой все ясно, – сказал Макс бодро. – Еще во… вопросы?
– Почему у вас в ШНыре столько больных? – спросил Кирюша.
– Ч-чего? Ты к-кому это сказал, э? – угрожающе надвинулся на него «мудрый старший педагог».
Кирюша вжался, трусливо следя глазами за отполированными множеством прикосновений ручками его арбалетов.
– Я не о том, – заторопился он. – Ну это… смотришь в столовке на
– А-а, – понимающе сказал Макс. – Ну так бы сразу и сказал. А то б-больной!!! Это, з-значит, он закладку вытащил и у н-него отходняк. Еще х-хорошо, к-когда за один день. Иногда бывает хуже – неприятности или другая какая-нибудь ф-фигня. (Слово «фигня» Макс произносил очень смешно «ффння!»)
– А когда без закладки возвращаешься?
– Ну тогда б-без отходняка, – сказал Макс. – Еще в-вопросы?
Кирюша торопливо замотал головой.
Вопрос оказался у Лары, причем, как всегда, в ее стиле.
– А неприличный можно? Вы женаты?
Макс смутился.
– Это и-имеет о…о…отношение к теме занятия?
– Ясно. А Ул?
Он мотнул головой.
– А Родион?
– А тебе к-какая разница?
– Ясно. А Афанасий?
– Н-нет. М-может, еще про Кузепыча сы-сы… спросишь?
Про Кузепыча Лара спрашивать не стала. Она уже выяснила все, что ей было интересно, и погрузилась в летаргический сон.
Сашка спросил, когда они будут нырять. Рина улыбнулась. А вот этому болтать не хочется. Этому хочется нырять. Если Даня теоретик, то Сашка – практик. Королев придумал ракету, а в космос запустил Гагарина. Гагарин знал меньше Королева, но космос увидел первым.
Макс ответил, что нырять они будут не скоро и вообще он понятия не имеет когда. А сейчас он может показать два способа быстрой зарядки арбалета и научить метанию пнуфов без участия шнеппера. Тут, главное, самому не уколоться.
Лара зашевелилась.
– А вопрос можно?
– Не… неприличный? – спросил Макс.
Лара потупилась.
– Вы хотите неприличный? Нет, приличный! Пеги слушаются только тех, у кого нерпь?
Макс мотнул головой.
– При чем тут нерпь? Пеги слушаются тех, кто их лю… лю… лю…
– Ясное дело! Я бы тоже слушалась того, кто меня лю-лю! Но меня никто не лю-лю… – томно сказала Лара.
Кирюша громко заржал. Из далекой пегасни ему откликнулся Фикус, встретивший наконец брата по разуму.
По коридору прокатился дребезжащий звук. Звонок в ШНыре был своеобразный. Не сильно автоматический и не особо электрический. Когда требовалось, назначенный дежурный бил железкой по подвешенному куску рельса.
С просветлевшим лицом Макс повернулся к двери.
– О! Вот и ккк… конец урока! Обожаю, когда они зы… заканчиваются! – честно признался
Это было самое откровенное признание, которое Рина когда-либо слышала от учителя.
Аудитория почти опустела, когда Сашка нырнул под стол и показался с взлохмаченной рыжей тетрадью.
– Макс конспект забыл. Я видел, как он с этой тетрадью входил. Вернуть?
– Дай посмотреть! – Рина сунула деятельный нос в тетрадь. Почерк у Макса был детский, как у многих культуристов. Упитанные буквы плотно лежали на строке.
– Смотри: тут история ШНыра!.. Первошныры, нырки, двушка. Погоди! После вернем! – жадно сказала она.
Что-то гулко стукнуло в стекло. Заслонило солнце. Рина увидела огромную глиняную голову. Горшеня, прильнув лицом к стеклу, внимательно разглядывал ее круглыми янтарными пуговицами. Потом повернулся и ушел.
– Он на тебя глазел! – сказал Сашка.
– Может, на тебя? – буркнула Рина, зная, что Сашка не ошибся. Горшеня смотрел именно на нее.
После обеда Кузепыч отправил новичков в пегасню.
День был ветреный, влажный. Пеги дурили. Алису Икар унес в конюшню, сколько она не вопила и не колотила его пятками. Лену Бинт бросил через голову. Она слетела, но поводья не выпустила. Когда открыла глаза – Бинт навис над ней с обиженно-недоумевающим видом. Круп задран, а передние ноги подогнуты. Все железо с одной стороны рта. У Фреды, которая была на Лане, прокрутилось седло. Миних притворился, что испугался собачьего лая, и понес. Лара не придумала ничего лучше, чем, бросив повод, с визгом скатиться на траву.
Дане после третьей неудачной попытки сесть в седло вручили лопату и послали убирать навоз. Даня разглядывал лопату и страдал. Ему проще было написать десятистраничный доклад «Лопата как первый прорыв научно-технической революции», чем две минуты попыхтеть с реально существующей лопатой. Он всем мешал. Его толкали.
Из денника грузно вышел Фикус. Заржал, несколько раз с силой взмахнул крыльями так, что казалось, крышу сейчас прошибет, взлохматил всю солому и… остался на месте.
Макар неосторожно потрепал по гриве графоманского ослика Фантома и в следующий миг схватил мятый лист бумаги, огрызок карандаша и начал что-то жадно строчить. Сашка услышал, как он бормочет:
«– Ну ча, братки, я тут!
Мрачный дал длинную очередь, унесшую весь остаток магазина. Высадив прикладом стекло, ласково вкатил в окно две гранаты. Наружу выскочил только один – в зеленом мундире, сонный, мало что соображающий. Мрачный снял его ножом.
– Ча-то ты сегодня злой! Добрее надо быть! – сказал Никитос, с хрустом ломая раненому шею».
Кузепыч отнял у Макара карандаш и, чтобы тот скорее пришел в себя, окунул его головой в поилку.