У врага за пазухой
Шрифт:
— Будем... — Задумываюсь.
Домой меня не отпустят. Скорее, затянут в кровать и будут трахать до полной потери чувств. Перспектива не такая уж и пугающая. Секс с Вольским можно отнести к особому виду искусства. Но о самоуважении и работе можно будет забыть.
— Ты так серьезно о чем-то размышляешь.
Яр ведет кончиками пальцев по моей спине. Играет на нервных окончаниях как на фортепиано. Маэстро, мать его!
— Прямо сейчас я не хочу ничего портить. Ни жизнь, ни работу. — Стыда становится так много, что
— Очень интересно.
Руки Яра все еще на спине, но взглядом он раздел меня догола и поставил в позу.
— Мне это очень нужно, — приподнявшись на носочки, выдыхаю ему на ухо.
— Смелее!
В карих глазах пожар, а ниже пояса — полная боевая готовность. Хоть сумочку вешай!
— Хочу от тебя оладьи.
Я резко отстраняюсь от этого потрясающего мерзавца и, пока не нагнули, решительной походкой иду в кухню.
***
Никогда не относила себя к чопорным дамочкам. Трудно быть снобом после второго брака! Однако от вида Вольского в домашних штанах и с голым торсом становится не по себе.
Неискушенный мозг не знает, на чем концентрироваться, — на роскошной мускулистой спине или на идеальных оладьях в тарелке. Взгляд то и дело скользит от стола к повару.
— Это такая месть? — чуть не облившись кофе, не выдерживаю я.
— Не понимаю, о чем ты. — Гад даже бровью не ведет. Собран, словно у нас не завтрак, а операция по пересадке сердца.
— Твой вид. Ты всегда готовишь для женщин полуголым?
— Дай подумать... Нет! — Он подкладывает мне добавку. — Я для них вообще не готовлю.
— Хочешь сказать... я первая? — Руки замирают над тарелкой.
— Остальным хватало меня самого. Ты первая настолько ненасытная, что приходится докармливать.
— Как же тебе не повезло!
Хочется рассмеяться, но держусь. Откусив кусочек, закатываю глаза и красноречиво постанываю.
Яр упирается левой рукой в бок. Качает головой и тихо вздыхает.
— Откуда только взялась на мою голову?
— Наверное, грешил много!
Мы всего лишь едим, не целуемся и не тискаемся. А на душе такая теплота, как после самой нежной близости.
— Мне кажется, с тобой я за несколько жизней уже отработал. — Левый уголок его губ ползет вверх.
— И как? Умотала достаточно? Готов сдаться?
Я облизываю пальцы. Без намека. В голове ни одной серьезной мысли. Сплошные глупости и странная, непривычная для меня игривость.
— Если «сдаться» — это ты сверху, то хоть сейчас.
Ярослав кивает в сторону дивана и отключает плиту.
— А если глобальнее? — Наверное, нужно надавать себе по губам за такие вопросы.
— Глобальнее. — Он нависает надо мной сверху, помогая подняться. — Думаю, как уберечь твой сладкий зад от новых неприятностей.
— Домашний арест не поможет. — Сама прижимаюсь
— Меня уже предупредили, — загадочно хмыкает Вольский.
— А если... — Вспыхнувшая мысль совершенно безумная. Даже заикаться о таком не стоит. Безнадежно. — Говорят, если не можешь победить безобразие, возглавь его.
— На что ты намекаешь? — Яр подхватывает меня под попу, заставляя обвить ногами его талию.
— Ты точно знаешь способ, как убедить Буровую дать интервью.
— Кира!
— Я буду под твоим постоянным контролем. Хочешь, можешь пристегнуть меня своими наручниками или привязать к Федору.
— Ты совсем не желаешь слышать слово «нет»?
— После этой статьи Китаец не посмеет сюда сунуться. Будет до глубокой старости сидеть в своем Пекине и тосковать по березкам.
Глава 41
Глава 41
На уговоры Яра уходит все утро.
Он героически держится во время минета. Выпучив глаза, мычит «нет» и насаживает меня на член до самого горла.
Пытается образумить, как только мы меняемся местами. Вылизывает, трахает пальцами влажный вход и долбит мозг упрямым «откажись».
Когда не спасает и это, начинает вколачивать в матрас мою несчастную, измученную оргазмами тушку. Ловит губами стоны и выдыхает в раскрытый рот гипнотизирующее «забудь».
Настоящий профессионал. Гуру убеждения и секса.
В какой-то момент уже сомневаюсь в своих способностях. Тоскливо прощаюсь с мечтой о статье. Всхлипываю от досады. Но после кофе и долгого ленивого поцелуя непрошибаемый атлант ломается.
Устроив меня на своих коленях, Яр долго смотрит в глаза. Молча о чем-то думает. Затем, прижавшись лбом к моему лбу, тихо произносит:
— Ты же все равно встрянешь. Со мной или без меня.
— Не сомневайся. — Сердце ускоряется.
— Хрен с ними... со всеми! Возглавлю это твое безобразие. Только у меня четыре условия.
— Как в сказке! Я на все согласна!
Счастливая, пересаживаюсь к нему лицом и целую везде, куда могу дотянуться.
— Тогда первое! С сегодняшнего дня ты живешь здесь. Спишь, ешь, работаешь и отдыхаешь. Никаких поездок в редакцию, домой или еще куда-нибудь. Любой выход из квартиры лишь со мной или с Федором.
— Не возражаю, — киваю я. — С тебя оладьи и секс.
В сущности, ничего неожиданного. После шоу на пороге клиники о свободном расследовании можно было забыть, а тут целое «все включено». Раз в жизни. И без обязательств.
— Хорошо. Тогда второе. Мой водитель привезет тебе одежду, парик и очки. Это нужно, чтобы тобой не занялась служба безопасности моего племянника. Климу не стоит знать о том, что мы задумали.
— Ему не нравится, когда дядя водит домой чужих теть? — улыбаюсь во все тридцать два.