Уберечь любовь
Шрифт:
— Нет-нет, — попыталась было протестовать она.
— Я тебя очень прошу, — тихо сказал Оноре, — принять от меня этот подарок. Ты можешь сделать с ним все, что хочешь. Это твое право. Хочешь — продай ее или подари.
— Но это слишком дорогой подарок. Я не могу…
— Ты моя дочь. Если бы ты мне только позволила, я отдал бы тебе все на свете. Почему бы нам не заявить о своем родстве открыто?
— О нет, пожалуйста! — взмолилась Эмили. — Я не готова. Дайте мне немного времени. Понимаете, я хочу все обдумать. — Она умоляюще посмотрела на Оноре. — Вы должны меня понять!
— Хорошо, я
Эмили с радостью согласилась. Ей было тяжело продолжать этот разговор. Перемена места могла привести и к перемене темы.
Они вышли из гостиной и спустились в сад. Оноре галантно придерживал Эмили под руку.
— Клод мог бы не говорить мне, что Люси больше нет, — сказал он. — Я знал это. Просто в один день моя жизнь стала пустой.
Эмили молчала.
— Тебе неприятно, что я говорю о Люси?
— Нет, почему мне должно быть неприятно. Мы… мы оба любили ее.
Оноре легко дотронулся до ее волос, как бы благодаря ее за понимание.
— Хочешь, я расскажу тебе, как впервые встретился с ней?
— Расскажите.
— Все началось с вывихнутой лодыжки.
— Вот как?
— Да, самым прозаическим образом. Это было в Порт-Луи. Я возвращался в свою резиденцию, когда на тротуаре увидел молодую женщину, которая держалась за ногу и морщилась от боли. То, что она туристка, я понял сразу. Лицо, одежда… И ей было больно. Я не мог пройти мимо. К тому же она была прехорошенькая. В больницу она ехать отказалась, и я предложил перевязать ногу у себя дома. Она почему-то согласилась. Я, конечно, не умел накладывать повязки и вызвал врача, который и помог ей.
— По-моему, очень романтическая история. Герой спасает возлюбленную от боли.
— А вот тут-то ты ошибаешься. Это была не Люси, а ее сестра Рейчел.
— Тетя Рейчел?
— Они в очередной раз из-за чего-то поссорились. Рейчел выскочила из гостиницы и споткнулась о бордюр.
— Узнаю тетушку…
— Она всегда искала повод поскандалить с Люси, а та все терпела. Я позвонил в «Норманди» и сообщил, что с их американской гостьей все в порядке… А потом пришла Люси, чтобы забрать ее. — Оноре неожиданно замолк, потом снова стал рассказывать, с трудом подбирая слова: — Я полюбил ее сразу, как только увидел. Мне показалось, что дом мой наполнился солнечным светом. Это звучит довольно высокопарно, но это было именно так. Я не знал, красивая она или нет, но понял, что это женщина моей жизни. Рядом с ней просто не оставалось пространства ни для кого больше.
Эмили молчала. Оноре абсолютно точно описал ее чувство к Клоду.
— Думаешь, я скрывал, что у меня семья? Я сказал, но это было неважно. Наши чувства были так сильны, что остановиться мы не могли. Через несколько дней мы стали любовниками. Она даже согласилась переехать в мой дом. Правда, вместе с сестрой.
— Значит, тетя Рейчел жила вместе с вами?
— Нет, — лицо его омрачилось, — через пару дней она переехала в отель.
Странно, что она с самого начала не возражала переехать в особняк Горгульи, подумала Эмили, вспомнив холодное лицо тетки.
— Но это уже совсем другая история, — вздохнул Оноре и замолчал.
Когда
Как-то само собой получилось, что она стала звать его по имени. Месье Горгульи было бы претенциозно, папа — нелепо. Вариант имени устроил обоих, в этом была одновременно близость и отстраненность.
Может быть, придет время — и они смогут стать друзьями, но видеть в нем отца она не сможет никогда. Слишком большой была ее привязанность к человеку, который ее вырастил и с которым она со скорбью простилась. Надо отдать должное матери, их семья действительно была идеальной. Но даже если бы это было не так, любовь к Клоду и разлука с ним всегда стояла бы между ними.
Эмили с тоской думала, что ей надо уезжать отсюда и похоронить в душе все воспоминания о своей неудавшейся любви. Но это было не таким простым делом, как ей казалось. Оноре ни за что не хотел с ней расставаться и просто обезоруживал ее своей простотой и нежностью.
Как-то утром, спустившись к завтраку, Эмили увидела возле своей тарелки небольшой плоский футляр, внутри которого лежало жемчужное ожерелье. И когда она попробовала отказаться, он небрежно заметил, что это такой пустяк, о котором он не желает говорить. Оноре даже предложил Эмили быстренько слетать в Париж, чтобы обновить гардероб.
— Я самая обыкновенная американка из маленького городка в Новой Англии, — привела Эмили свой последний аргумент. — Мне не нужны платья от Диора. Я просто не смогу их никуда надеть.
Оноре стремился быть с ней как можно чаще. Сначала Эмили думала, что она единственный человек, с которым он может говорить о свой потерянной возлюбленной, но скоро их беседы приобрели другое направление. Он хотел знать о ней все: мечты, планы, привязанности. Он не сомневался, что Эмили его дочь, и просто старался наверстать упущенное. К тому же он понимал, что жить ему остается совсем немного и общение может быть очень коротким.
Когда наконец Эмили объявила, что ей пора возвращаться домой, он повел настоящую осаду, ненавязчивую, но целеустремленную, пытаясь убедить ее остаться подольше.
— Когда ты рядом, я гораздо лучше себя чувствую, — говорил он, намекая на возможность третьего инфаркта.
Честно говоря, она и сама начала колебаться. Было приятно, жить в доме, где исполняется каждое твое желание. Двери раскрываются сами собой, невидимые руки каждый день меняют белье, каждая трапеза превращается в волшебное пиршество. Надо сказать, что Эмили не была избалована и готовить для себя еду, заниматься уборкой, приводить в порядок вещи и копаться в саду было для нее не в тягость, а привычным делом. Здесь же она поняла, что можно массу времени отдавать удовольствиям, не заботясь ни о чем. Это расхолаживало, но вносило в обиход острый вкус роскоши. Все-таки в богатстве есть свои преимущества.