Убейте прохожего!
Шрифт:
В этот момент Виктор, которому, по всей видимости, надоело слушать пустую болтовню Максима Валерьяновича, хлопнул по подлокотнику раскрытой пятерней.
– Ладно! – произнес он решительным тоном. – Честно говоря, не хотел я никому рассказывать об этом случае: нехорошем, позорном для нашей семьи, да видно обойтись без этого уже никак нельзя.
Бросив на меня злой взгляд, он рассказал о том, как четырнадцатого февраля, в день тридцатилетия Виолетты, стал невольным свидетелем происшествия, которое теперь, в свете сегодняшних событий, выглядит совсем не так, как оно представлялось
– Я ведь тогда думал, что на этом все закончится! А тут…
Вместо продолжения фразы Виктор огорченно махнул рукой. Собрался с мыслями и добавил, что собственными глазами видел, как я, пользуясь известной слабостью Виолетты к мужчинам и вину, а точнее, сначала к вину, а потом к мужчинам, поздним вечером тискал ее в чулане.
– И именно в этом чулане утром нашли сестру повешенной!
– Как! – ахнула бабушка. – Игорь был с Виолеттой? Со своей теткой!
Виктор в ответ демонстративно развел руками, дескать, смотрите сами, что это за человек, я вас предупреждал, и, довольный произведенным эффектом, откинулся на спинку кресла.
Если бы можно было в эту секунду провалиться сквозь землю, я бы не преминул воспользоваться возможностью скрыться с глаз. Мне было стыдно. Но вместе с тем и обидно. Мало того что меня тогда почти что изнасиловали, так на меня теперь еще и смотрят, как на какого-то извращенца.
«А впрочем, – с огорчением вынужден был признать я, – так оно, наверное, и есть. Только извращенец вроде меня способен заниматься сексом с немолодой пьяной женщиной в пыльном чулане».
Я поймал на себе взгляд Виктора: высокомерный, насмешливый, и во мне вновь заклокотала злость. Ну что за привычка у человека совать свой нос куда не следует!
Я повернулся к нему и сказал, что, во-первых, еще неизвестно, кто кого тискал, во-вторых, моя личная жизнь никого не касается и, в-третьих, Виолетта мне такая же тетка, как он мне дядька.
В ответ на это Виктор снова демонстративно развел руками, как бы призывая собравшихся быть свидетелями учиненного мной безобразия. Громко выдохнул:
– Ну что с него, придурошного, взять!
Только я подумал о том, что с меня много чего можно взять: показания, например, как тут же Коновалов принялся на деле осуществлять мою мысль.
Его первый вопрос был о том, как разворачивались дальнейшие события в чулане.
– А никак! – ответил я. – Виолетта приказала принести вина, просить она не умела, я ушел и обратно, естественно, уже не вернулся.
Второй вопрос.
– Почему?
Почему, почему… Не хотел – вот почему!
– Нарвался на бабушку и не вырвался, – солгал я, чтобы не обижать Виолетту, которая, кто знает, может, сидит сейчас где-нибудь на облаке и внимательно слушает, что я говорю.
И третий вопрос – бабушке.
– Это так?
Бабушка растерянно кивнула. И после небольшой заминки твердо сказала: да, это так.
– У нас с Игорем одна комната на двоих. Так уж повелось. Весь вечер и всю ночь он был при мне.
– А скажите, – Рыльский обратился к Коновалову. – Что вы имели в виду, когда говорили о том, что убийство Константина связано со смертью Виолетты? Вы считаете, что
Занятый мыслями о событиях, произошедших четырнадцатого февраля в чулане, Коновалов задумчиво пожал плечами. Сказал, что, учитывая содержание анонимки, а также сам факт ее появления, это вполне возможно.
– Виктор видел, как Курочкин и Виолетта Худобина занимались любовью, – добавил он, – а значит, мог быть кто-то, кто видел и то, как ее повесили за газовую трубу. Вероятно, этот кто-то вздумал заработать на этом деле. Что в итоге каким-то образом и привело к убийству вашего Константина.
Стоя на одном месте, Коновалов повернулся ко мне лицом. Ткнул в мою сторону пальцем и уверил собравшихся в том, что завтра, после следственного эксперимента, всё, или почти всё, станет ясно.
Не успел Максим Валерьянович поблагодарить Коновалова за исчерпывающий ответ, как случилось событие, которое никто из нас, собравшихся в этом зале, не ожидал. Да что там, не ожидал! Никто даже в самом кошмарном сне не мог представить того, что произошло в следующую секунду!
Бабушка встала со своего места и сказала: сухо, строго, что никакой связи между смертью Виолетты и убийством Константина нет и быть не может. На вопрос, почему она так решила, ответила, что это она убила своего племянника.
– А убийство Виолетты здесь ни при чем!
Это был шок! Удар, от которого долгое время мы не могли оправиться. Я даже подумал, что если бы сейчас открылась дверь и на пороге показался Константин: живой и невредимый, его появление не произвело бы такого впечатления, какое произвело признание бабушки.
Мы смотрели на нее и не могли вымолвить ни слова.
Бабушка постояла в ожидании вопросов. Не дождавшись, обернулась в поисках кресла и, убедившись в том, что оно находится под ногами, села.
А я чуть не заплакал. Мне в этот момент почему-то вспомнилось, как она в любой час дня и ночи готовая прийти на помощь всем, кого любит, отказалась расписываться под каким-то пустяковым документом, поставив тем самым Константина в тяжелое положение. Как она, умеющая, как никто из нас, радоваться чужим радостям, только недовольно морщилась, когда слышала об его очередном успехе. Как она была счастлива, узнав о том, что я выбрал профессию инженера, и то только потому, что профессия коммерсанта у нее ассоциировалась с деятельностью Константина. Всех она любила! Всем радовалась! И только для одного племянника так и не смогла найти в своей душе теплого местечка.
«Ах, бабушка, бабушка! Что же ты наделала?»
Высоко подняв голову, бабушка посмотрела Коновалову в лицо. Спросила: почему тот не спрашивает у нее, за что и как она убила сына своего родного брата.
– Спрашиваю, – опомнился Коновалов. – Так за что и как?
Бабушка довольно кивнула. Сделала паузу и сказала, что на первую часть вопроса: за что, отвечать не будет, поскольку никого, кроме нее и Константина, это не касается.
– А что касается того: как убила… Просто! Дождалась, когда Максим задремлет, а Виктор уйдет в туалет, вошла в кабинет, взяла со стола нож и ударила им… Вот, собственно говоря, и всё.