Убить Бенду
Шрифт:
– И ты?! Да вы сговорились! Чтобы поиздеваться надо мной!
Топнув ногой, она разворачивается и бегом бежит в темноту правого ответвления. Бенда идет в ход напротив.
Вернувшись, Алиция под удивленным взглядом рыцаря закуталась в одеяло, отошла к стене за Юлия и улеглась, повернувшись ко всем спиной. Некоторое время она ерзала, пытаясь как-то устроиться, ведь ей впервые в жизни довелось спать на полу, но наконец затихла. Арчибальд поглазел на образовавшийся шерстяной кокон и перевел взгляд на Бенду
– Очень устала, –
Канерва уже лежал между бревном и костром, сам похожий на неотесанный ствол. Из одеяла с одной стороны торчали подошвы сапог, с другой – макушка, несколько темных прядей рассыпались по полу. От него доносилось ровное сопение.
Арчибальд внимательно оглядел спящих.
– Нет, не стоит, – сказал он тихо. – Ложитесь подле Алиции, а я рядом. Через меня никто не пройдет, я очень чутко сплю.
– А я? – подает голос прикорнувший у ног рыцаря Юлий. – Я его боюсь! – Он кивает на храпящего Кривого.
Рыцарь с неудовольствием оглядывается на оруженосца:
– Ты... Ладно, можешь лечь между девушками.
– Я с ним не лягу! – Юлий ткнул в Бенду пальцем.
– Тогда спи где хочешь! – рявкнул Арчибальд.
Юлий набычился, исподлобья глянул на Бенду.
– С лошадями можно?
– Иди.
Юноша, прихватив одеяло, осторожно перешагнул через бандита и скрылся в той стороне, где журчала вода. Скоро оттуда донеслись ласковый голос и лошадиное довольное фырканье.
Угли присыпаны пеплом. От них еще исходит жар, рыцарь ощущает его бедром. С другой стороны он чувствует тепло Бенды, хотя они не соприкасаются. Затем Арчибальд как будто окунается в тепло и легкость целиком, с головой, перед глазами мелькает причудливый образ – и рыцарь погружается в сон...
Проснулись все почти одновременно. Проснулись почти все.
Кривой примостился на краешке бревна, приложив к правой стороне лица мокрый платок. Канерва, рывком сев, убрал ноги из-под Кривого и уставился на бандита, который отнял платок от щеки, чтобы перевернуть.
– Ого! – воскликнул лорд. – Хорошо, что я спал! Ты попытался не хотеть, а делать?
Кривой, закрыв мокрой тканью красно-фиолетовую скулу, невесело ухмыльнулся:
– Ага, было дело. Господин рыцарь чутко спит.
За Арчибальдом выбралась из-под одеяла Алиция, потянулась так, что лиф туго охватил ее грудь, зевнула.
– Что, кому-то досталось? – сиплым со сна голосом спросила она.
– Господину разбойнику, – любезно пояснил Канерва. – Как спалось, прекраснейшая?
Алиция показала ему язык и протянула руки к костру:
– Холодный!
Арчибальд, вложив меч в ножны – впервые со вчерашнего утра, – пошел за валун и плеснул горсть воды в лицо.
– Чем это тебе такую дулю посадили? – поинтересовался Канерва у Кривого. – Неужели у господина рыцаря стальные кулаки?
Бандит снова отнял от лица тряпочку,
– Рукоятью, – скривившись, ответил он.
– Дважды, – добавил Арчибальд, выходя из-за валуна. За ним брел, зевая, Юлий. – Своего друга будить не собираетесь? – Арчибальд, споткнувшись о Сержика, замер.
– Ага, – не смутившись, кивнул Кривой. – Не, не собира.
Рыцарь осторожно ткнул носком сапога лежащего у стены закутанного с головой в одеяло Сержика, опустился рядом с ним на колени, откинул с лица ткань... и быстро перекрестился.
– Что там? – вытянула шею Алиция.
– Приехали, – пробормотал Канерва, тоже крестясь.
Юлий охнул, отступил за валун. Кривой, повернувшись к оруженосцу сказал:
– Вот што Аластер мож сделать, ежли хочет. Поэл, голуба? Ежли Сержик ему не нужен, то Аластер его убират. Во как.
Алиция разглядела бело-голубое лицо, обметанные пеной синие губы – и закричала. Пронзительный вопль разнесся по катакомбам.
Глава одиннадцатая
Перекинув через плечо ремень лотка, Бенда шагает по улице. Солнце только-только вылезло пузатым румяным боком из-за красных черепичных крыш – и тут же залило глаза мерцающим золотом. Бенда смотрит на него не отрываясь, как орел. Правда, летать Бенда не умеет. Зато знает, что сейчас светило похоже на поднимающийся в печи каравай. Если чуть-чуть приоткрыть заслонку, пока отец отвернулся, то увидишь как раз такое: в ярком свете из-за края железной формы, покрасневшей, ровно черепица, медленно выползает желтое, густое, упругое...
Улица расширяется, но Бенде приходится отойти к сточной канаве, потому что посередине мостовой, расшвыривая комья грязи, мчится всадник, судя по одежде – королевский паж. Еще мальчишка, младше Бенды, он лихо сидит на лошади, погоняя ее хлыстиком, и хвост перьев развивается за щегольской шапочкой желтого, как солнце, бархата. В руках у паренька свернутый пергамент с печатями, успевает разглядеть Бенда, когда всадник проносится мимо.
За спиной с громким стуком раскрываются ставни, слышится плеск выливаемой жидкости. Бенда еле успевает отскочить от края канавы, чтобы штаны не забрызгало помоями. Это принялись за уборку в трактире Мамы Ло. Бенда поворачивается и машет толстухе в дверях. Та в ответ делает приглашающий жест.
Бенда подходит.
– Юноша, рогаликов сегодня принеси медовых да четыре белых каравая и пару калачей, а пирогов – штук шесть, с мясом. Господа приедут праздновать, так... чтобы было. Сделаешь?
– Как скажете, – улыбаясь, кивает Бенда.
Хозяйка трактира крутит кистью у лица:
– Ты как это делаешь?
– Что? – Бенда улыбается шире.
– Ну, это, – Мама Ло водит пальцами перед своим носом, – чтоб светилось.
Бенда тут же перестает улыбаться, оглядывается.