Убить или быть убитым

Кризи Джон

— Что же?

— Я не могу тебе этого сказать.

Доулиш внимательно посмотрел на него, вынул изо рта сигарету, взял кружку и допил пиво.

Тривет встал.

— Хорошо, не можешь, — согласился Доулиш. — Я не буду выражать недовольство по этому поводу. У вас еще нет определенного мнения, вам еще надо подумать, и ты хочешь, чтобы я действовал в качестве мишени?

Тривет сказал:

— Вот именно, и никто не должен знать об этом, Пат. Даже Фелисити. И, уж конечно, Тим. Могут возникнуть трудности,

но тут ничего не поделаешь. Мы, конечно, не оставим тебя одного. Но я не могу тебе сказать, что мы еще предпринимаем.

Доулиш недолго колебался:

— Договорились!

— Спасибо, Пат, — сказал Билл Тривет.

Нужно было забинтовать руку, поэтому Пат послал за доктором, которого хорошо знал. Доктор приехал через час сорок пять минут, снял с раны старые бинты и обнаружил густую отвратительную массу. Потом он достал лупу и внимательно осмотрел рану.

— Мне бы не хотелось, чтобы началась гангрена. Вам надо отдохнуть несколько дней.

— Да, знаю. Нет ли у вас какой-нибудь дряни вроде пенициллина?

— Я как раз собираюсь воспользоваться им. Но нужно перевязывать рану по крайней мере каждые четыре часа. Хуже не должно быть. И еще придется держать ее на перевязи.

— Я буду умником, — пообещал Доулиш.

Когда была наложена пенициллиновая мазь и рана снова забинтована, сразу стало намного легче. Ноги тоже доставляли немало неприятностей. Он испытывал муку, когда опускал их на пол и переносил на них всю свою тяжесть. Но голова его была ясной и трезвой. Что могло быть более отвратительным, чем перспектива оставаться в постели два или три дня, но ничего другого не оставалось.

Заказанное такси доставило его на Джермин-стрит.

Шофер помог ему подняться на первый этаж, так как лифта в доме не было. Он услышал звонок внутри квартиры. Высокий, изящный и чопорный Тим Джереми открыл дверь.

— Что-то давно тебя не было, — проворчал он.

— Прости, — сказал Доулиш.

— Можно было подумать, что тебя толкнули под автобус, — выразил свое недовольство Тим, потом заметил забинтованную руку: — Великий Боже! И ты молчал, пока я сидел здесь взаперти с этим созданием?

— Прости, — повторил Доулиш. Он осторожно, как калека, прошел вперед.

— Вот тебе и на! — воскликнул Тим. — Что это? Старость пришла?

— Чуть-чуть придавили, но кости все целы. Жаль, что Хелен подействовала на тебя, как мокрое одеяло.

Прихрамывая, с помощью Тима и шофера, он вошел в квартиру.

— Хелен? — как эхо повторил Тим. — Мокрое что? Не будь ослом, — сказал он. — Она… ну, тебе следовало бы знать, я так понимаю, вы хорошие друзья. — В голосе Тима звучала неприязнь.

Затем открылась дверь, и он увидел улыбающуюся Кейт.

Глава 16

Добрая Кейт

Улыбка Кейт

была такой же обворожительной, как и она сама. Волосы были в полном порядке, косметика идеальная, ее костюм цвета красного вина — просто мечта.

— Привет, Пат! — сказала она.

Раньше он не замечал теплоты в ее голосе. И сейчас это была не просто теплота, это было что-то совсем иное, чего прежде он не замечал в этой женщине, — голос человека, который хорошо знал его и относился к нему с нежной любовью. Она говорила, как будто для нее он был единственным человеком в мире и она существовала только для него.

— Привет, — ответил он неловко.

— Надеюсь, что тебе не очень досталось.

— Расплатись, пожалуйста, с шофером, Тим, — попросил Доулиш. Он самостоятельно доковылял до двери. Кейт взяла его правую руку и прижала к себе, теплая и податливая. Она осторожно помогла ему сесть в кресло с прямой спинкой.

Тим находился около двери, разговаривая с шофером.

Доулиш спросил:

— Где Хелен?

— Мы следим за ней. Мы перехватили ее такси. Твоему другу Берту это не понравилось, но делать было нечего.

— Это твоя вторая ошибка, — сказал Доулиш. — Тебе не следовало трогать ее, Кейт.

— Но она такая хорошая козырная карта при заключении сделок. Она была с беднягой Миком, а теперь с тобой. Не могу понять, чем такие угрюмые женщины привлекают мужчин, но… видимо, миру требуются все типы людей, не так ли? — Она села на подлокотник кресла, благоухая «Лидой» и выглядя так, как будто ее вторым именем было «Обворожительность». Она открыла сумочку, вынула маленький золотой портсигар и протянула Доулишу. Было видно, что она испытывала глубокое удовлетворение.

— Никаких ядов, спасибо, — сказал он.

— Я не такая жестокая, (сак ты думаешь, дорогой.

Нарочитая интимность, прозвучавшая в слове «дорогой», заставила его понять, что оно было сказано не для него. В комнату вошел Тим. Теперь он выглядел не чопорным, а скорее напряженным, обеспокоенным, почти несчастным. Он обожал Фелисити.

— Тебе не следовало скрывать от меня Тима так долго, — сказала она сладким, как патока, голосом. — Это нечестно, дорогой. Мне кажется, он прелесть.

— Я вам не мешаю? — спросил Тим. Голос его был жестким, он смотрел мимо Доулиша в окно. Он был современным человеком, даже циником; он не питал никаких иллюзий, но считал, что Пат и Фелисити были самой счастливой парой на этой грешной земле.

Кейт сказала:

— Почему? Нет, Тим, но…

Тим вышел из комнаты. Дверь с шумом захлопнулась.

Кейт засмеялась:

— Как тебе нравится этот бумеранг, дорогой?

Она наклонилась, и он ощутил ее близость.

— Я действительно рада, что ты все еще жив. У нас со Стином никогда не было единого мнения относительно тебя. Бедный Стин.