Убийцы Гора

Норман Джон

Наконец через каких-нибудь полчаса с начала игры Скорлиус встал. Лицо его было пунцовым. На нем читалось и раздражение, и искреннее расстройство, и уважение к своему нелепому противнику. Он порывисто наклонился и, ко всеобщему изумлению, протянул руку Хупу.

– Что ты делаешь?
– закричал Кернус.

– Я благодарен тебе за игру, - не обращая на него внимания, сказал Скорлиус Хупу.

И двое мужчин - один блестящий, непревзойденный мастер, пылкий, неистовый Скорлиус из Ара, а другой тщедушный, несчастный уродец - с достоинством пожали друг другу руки.

–

Я ничего не понимаю, - сказал Кернус.

– Твое уклонение от размена обоих лучников на шестнадцатом ходу было очень разумным, - не замечая слов убара, повелителя города, сказал Хупу Скорлиус, - только я слишком поздно понял твой план и этот четырехходовой отвлекающий маневр, позволяющий тебе обходным путем выйти на комбинацию Сентиана с последующим нападением на писца убары. Это было блестяще.

Хуп опустил голову.

– Я ничего не могу понять, - в сотый раз за сегодняшний вечер повторил Кернус.

– Я проиграл, - сказал Скорлиус.

Кернус оторопело посмотрел на доску. Он обливался холодным потом, руки его дрожали.

– Этого не может быть!
– закричал он.
– У тебя выигрышная позиция!

Скорлиус ладонью повалил на доску своего убара, отказываясь продолжать игру.

Кернус дотянулся до фигуры и поставил на место.

– Игра не окончена!
– крикнул он, хватая Скорлиуса за накидку.
– Ты предаешь своего убара!
– вне себя завопил он.

– Нет, повелитель, - задумчиво ответил Скорлиус.

Кернус отпустил накидку Скорлиуса. Он дрожал от ярости. Они с Филемоном долго изучали позицию на доске. Хуп безучастно смотрел куда-то в сторону, глубокомысленно ковыряясь в своем носу.

– Играй!
– снова крикнул Кернус Скорлиусу.
– Твоя позиция выигрышна!

Скорлиус ответил ему недоуменным взглядом.

– Это же захват Домашнего Камня на двадцать втором ходу, - сказал он.

– Да нет, это невозможно, - дрожащим голосом пробормотал Кернус, уставившись на слишком сложную для его понимания позицию на красно-желтом игровом поле.

– С вашего позволения, убар, я удаляюсь, - сказал Скорлиус.

– Продолжай!
– настаивал Кернус, не отрывая взгляда от доски.

– Возможно, с тобой мы ещё сыграем, - наклонившись к карлику, сказал Скорлиус.

Хуп радостно завертелся на месте.

Скорлиус подошел к Квалиусу.

– Я ухожу, - сказал он, - и желаю тебе всего хорошего, Квалиус.

– И я желаю тебе того же, Скорлиус из Ара, - ответил слепой игрок, и лицо его осветилось улыбкой.

Скорлиус обернулся и снова посмотрел на Хупа. Карлик уже устроился на подлокотнике кресла убара и сидел на нем, болтая ногами. Однако, увидев, что Скорлиус наблюдает за ним, он спрыгнул с кресла, встал и распрямился, насколько это могли позволить его горб и ноги - одна короче другой. Он пытался стоять прямо, и это непривычное для него положение тела, без сомнения, должно было вызывать у него боль.

– Я желаю тебе всего наилучшего, маленький победитель, - сказал ему Скорлиус.

Хуп не мог ничего ответить, но продолжал стоять у трона прямо, как мог, со слезами

на глазах.

– Нет, я сумею развить твою позицию и выиграю! вскричал Кернус.

– А что вы собираетесь предпринять?
– спросил Скорлиус.

Кернус раздраженно сделал очередной ход.

– Наездника убара - к писцу убары, на клетку четыре, вот что! продолжал он в одиночку вести сражение.

– Это захват Домашнего Камня желтых на одиннадцатом ходу, - усмехнулся Скорлиус.

Уже выходя из зала, не участвуя больше в игре, он на мгновение остановился перед Сурой. Женщина низко опустила голову, смутившись, что находится от него так близко. Он, растерянный, задержал на ней взгляд и затем обернулся к Корпусу.

– Красивая рабыня, - заметил он.

Кернус, поглощенный изучением позиции на игровой доске, не обратил на его слова внимание.

Скорлиус отвернулся и, прихрамывая, оставил комнату.

Я увидел, как Хуп, находившийся уже возле Суры, снова со всей возможной нежностью поцеловал её в лоб.

– Иди сюда, дурак!
– крикнул ему Кернус.
– Я пошел наездником убара к писцу убары, на клетку четыре!

Что ты теперь будешь делать?

Хуп вернулся к столу и, едва взглянув на доску, передвинул одну из своих фигур.

– Он поставил наездника убара к наезднику убары, на клетку шесть, - в замешательстве произнес Кернус.

– А какой смысл в этом ходе?
– спросил Филемон.

– Да никакого! Он сделан наобум, - ответил Кернус.
– Это же идиот!

Я начал подсчитывать ходы, и на одиннадцатом Кернус гневно швырнул доску с фигурами со стола. Хуп с тем же невозмутимым видом ковылял по залу, бормоча себе под нос слова какой-то бесхитростной песенки и сжимая в своей маленькой ладони желтую деревянную фигуру - Домашний Камень Кернуса.

Ремиус, Хо-Сорл и я завопили от радости. Сура тоже вся сияла.

– Теперь я свободен, - объявил я Кернусу.

Тот, кипя от ярости, посмотрел на меня.

– Ты будешь свободен завтра, - в бешенстве заорал он.
– Причем лишь на то время, что тебе понадобится, чтобы встретить смерть на Стадионе Клинков!

Я запрокинул голову и громко расхохотался. Теперь я мог и умереть, но сколь сладка была эта минута отмщения! Я, конечно, не сомневался, что Кернус никогда не освободил бы меня, но мне доставляло громадное удовольствие видеть его, честолюбивого, без маски, униженного и публично выставленного как изменника своему слову.

Ремиус и Хо-Сорл смеялись, когда их, закованных в цепи, уводили из зала.

Кернус посмотрел на Элизабет в оковах, находившуюся в шаге от его мраморного кресла, и бешенство его ещё больше усилилось.

– Уведите эту девку в апартаменты Самоса из ПортКара!
– завопил он, сжимая кулаки.

Охранники подскочили с места и чуть ли не бегом бросились выполнять его приказание.

Я не мог остановить смех, хотя и был уже изрядно избит; я смеялся даже тогда, когда, закованного, спотыкающегося на каждом шагу, охранники выводили меня из зала Кернуса - этого благородного убара славного города Ар.