Убийственная красота
Шрифт:
Марина отпрянула, взглянула в лицо мужа.
— Что? Что ты так смотришь? Что у тебя в голове? С ума, что ли, сошла? — вскричал он. — Это ты, а не я решилась на эти дурацкие покушения. Это у тебя в голове черт знает что творится!
Она упала на кровать и снова разрыдалась.
— Ну хватит!
— Я не могу с этим жить! Я все равно себя выдам. Они опять придут, или вызовут повесткой…
— Значит, так. Я сейчас же позвоню нашей участковой. Она даст тебе больничный с завтрашнего дня. Ты будешь сидеть дома. У тебя подскочило давление, вот — я по пульсу чувствую. Сейчас измеряю. — Он взял
— А ты?
— А я сейчас же поеду на дачу. Там нужно навести порядок. И завтра же займусь похоронами. Его же нужно похоронить, так? Родных нет, я это возьму на себя. Ты записала, куда его повезли, в какой морг? Я просил тебя все записать. Ты записала?
— Да.
— Ну и хорошо. Я оформлю себе отпуск на три дня за свой счет. За три дня управлюсь. Придется потратиться, чтобы ускорить процедуру, но это мой долг перед покойником, и я его выполню.
Марина Ильинична плакала, уткнувшись в подушку.
— За эти три дня ты должна привести себя в порядок, — словно не замечая ее слез, проговорил Литвинов. — Потому что они, конечно, рано или поздно могут тебя вызвать.
— Господи, но он же был у нас! Он же умер у нас на даче!
— И что? Я сейчас не хочу нагружать тебя. Вернусь, мы обсудим этот момент. А сейчас выпей снотворное. Ну давай приподнимись. Я же не могу поднять тебя, бегемотик мой.
Марина улыбнулась сквозь слезы, села, взяла протянутый мужем стакан воды и таблетку.
— Марат, если ты меня бросишь, я покончу собой, — вдруг проговорила она, глядя на него заплаканными близорукими глазами.
— Что за глупости? — раздраженно откликнулся он.
Дождавшись, когда жена наконец успокоилась, Литвинов сделал необходимые звонки и быстро собрался в дорогу.
Внизу его окликнула консьержка.
— Уходите, Марат Игоревич?
— Уезжаю, Маша, на пару дней.
— Что-то сегодня Марина Ильинична такая была…
— У нее давление поднялось. Еле вернулась с дачи.
— Ой, с давлением за рулем?..
— Вот именно.
— Как же она одна остается?
— Я дал ей лекарства. Просто ей нужен покой. А то извели уже эти следователи. Весь дом с ума свели. Когда нас чуть не взорвали, их не было. Месяц прошел — всполошились!
— Ой, не говорите!
— Все, Маша, до свидания.
— Может, Марине Ильиничне что-нибудь принести нужно будет? В магазин сходить…
— Спасибо, у нее все есть, — уже в дверях откликнулся Литвинов.
Едва дверь за ним закрылась, девушка потянулась к телефону.
Литвинов уверенно вел машину, обдумывая ситуацию. С Кругловым все, кажется, сложилось, тьфу-тьфу, чтоб не сглазить. И хорошо, что приехала туда Марина, а не он. И она вызвала «скорую». Все произошло так, как было задумано. Марина, правда, совсем теряет самообладание. Это и хорошо, и плохо. Хорошо потому, что в таком состоянии она способна на самые невероятные поступки. Например, кинуться на Нестерова с ножом, если он, Литвинов, скажет жене: фас! Это, конечно, перебор — насчет ножа. Но в принципе… Плохо то, что в этом состоянии она может
Потом Нестеров. Этот Нестеров все никак не давался. Словно Иванушка перед печкой растопырил ручки и ножки. И здесь был один, но существенный прокол: они с Зоей не знали, что Нестеров попал в больницу по «скорой». Никто их об этом, ясное дело, не уведомил. И ночные звонки продолжали поступать Литвиновым в то время, когда Анатолий валялся на больничной койке. Но что поделаешь! Без проколов ни одно дело не проходит. Ладно, они с Зоей кинули Турецкому кость под названием «танцор». А это клиент Анатолия. И мотив ревности зазвучал… Неужели всего этого мало? Можно надеяться, что ночные звонки отойдут на задний план. И нужно позвонить отцу, путь еще раз надавит на генерального. И вот только тогда придет очередь Марины. Конечно, он устроит ей психиатрическую экспертизу. Быть мужем преступницы — это невозможно. Это ударит и по его репутации. А вот муж безумной женщины, находящейся на принудительном лечении… Мужчина, не бросающий свою несчастную жену, опекающий ее… это красиво. Это вызовет уважение. И никакого развода с разделом имущества. Не для того он вкладывал деньги в эту квартиру. Марина будет лечиться долго… Это он устроит.
И можно будет перевезти к себе Зою. В такой ситуации это будет прилично. А то, что они устроили прошлой ночью: ее ночной визит — это на грани фола.
Но в том и была прелесть Зои, что она любила риск, обожала пиковые ситуации. Наверное, потому и длится так долго их роман, что с нею невозможно пресыщение.
Однако эта страсть к острым ощущениям порой дорого ей обходится… Он вспомнил ресторан… Усмехнулся. Жизнь — весьма увлекательная штука, если позволять себе делать то, что ты хочешь. Но за все приходится платить.
Турецкий нажал на кнопку звонка, едва удерживая одной рукой букет цветов и сумку с провизией. За дверью стояла тишина.
«Все! Она обиделась и ушла из дома. Это конец!» — в отчаянии подумал Александр. Дверь тихо отворилась. На пороге стояла заплаканная Настя.
— Что? Что с тобой? — испугался Саша.
— Я… Я думала, ты меня уже бросил, — пролепетала она и заплакала.
Саша шагнул внутрь, захлопнул дверь, сбросил куртку, почти бросил на пол пакет, кинул цветы на что-то стоявшее в прихожей и схватил ее, прижал к себе. Она дрожала.
— Что ты? Что ты, девочка? — Он целовал ее волосы. — Как ты могла? Разве я мог бы? Что ты! Ты самая лучшая девочка Москвы и Московской области, — пытался он шутить.
— Ты опоздал на… два… часа… Разве так можно?
— Это все работа, будь она проклята! Ну не плачь, я люблю тебя!
— Я не буду. Я просто вспомнила папу… Он нас тоже бросил…
— Почему — тоже? Что ты? Ну что ты, маленькая моя! Разве я тебя бросил? Я так спешил к тебе…
Настя громко всхлипнула, обняла его за шею. Он поднял ее на руки и понес в комнату.