Убийственно хорош
Шрифт:
Зазвонил мой мобильный. На сей раз это был Иван. Я быстро узнала новости и отключилась, сославшись на занятость. При этом обе акулы смотрели на мой смартфон так, словно это был не кусок пластмассы с микросхемами, а сочный шмат мяса. Ванечка сказал мне на прощание, что уже соскучился по мне, и, о чудо, я мгновенно стала розовой, пушистой и непобедимой, словно заяц с батарейкой Энерджайзер в животе. Мужчины, как мало нам от вас надо!
— Итак, господа? — я закинула ногу на ногу.
Акулы переглянулись. Сейчас.
— Мы имеем практически стопроцентно достоверные сведения
Бам! Ощущение было такое, будто слова эти, сказанные Болеком с хирургической прямотой, просто-таки контузили меня — уши заложило, в голове вместо мыслей стоял звон. Потом какие-то обломки всплыли на поверхность, и я почти автоматически ухватилась за первый же.
— Но кому мог понадобиться ребенок? Я не так богата…
— Мария Александровна! — глядит, как на убогую.
Лелик тем временем пододвинулся ближе и под шумок завладел моей рукой:
— Неужели вы думали, что Аслан Уциев так никогда и не узнает о своем отцовстве?
— Аслан?! Что за мелодраматический бред?
Болек пожал плечами, Лелик стал успокоительно гладить мои пальцы, а я впала в такое состояние, что некоторое время даже позволяла ему это. Потом опомнилась, вернула руку себе и почти автоматически сжала ее в кулак, а потом произнесла, несколько кривя душой, но внешне убежденно:
— Я слишком хорошо знаю Аслана, чтобы заподозрить его в подобном. Что же касается Ивана…
— Вы общались с Уциевым довольно давно. Люди меняются и далеко не всегда в лучшую сторону, — мягко возразил Лелик, Болек же выразительно поджал губки. — А Иванов… Что вы вообще о нем знаете?
— Все, что знает о себе он сам, — совершенно честно ответила я, тревожно следя за быстрыми взглядами, которыми они тут же обменялись.
— Вы не поделитесь с нами?
Если бы кто-нибудь спросил, почему именно в этот момент я уперлась рогом, я бы не смогла внятно объяснить ему мотивы своего поведения. Это, видимо, опять-таки к вопросу о женской логике.
— А почему бы вам не спросить у него самого? Понимаете, я никогда не позволяю себе сплетничать, — я старательно захлопала глазами.
Они незамедлительно начали грузить меня. Втирали о необходимости сохранять тайну, о моей ответственности за моего же ребенка, о возможности спугнуть бандита, бла-бла-бла… Грузил в основном Лелик, потому что Болек по мере продвижения нашего разговора все больше делался похож на орудие пролетариата, лишь изредка выходя из своего окаменелого состояния, чтобы бросить короткую квакающую фразу — видимо, когда даже ему становилось невтерпеж от моего упрямства и очевидной тупости.
Наконец оба поднялись, демонстрируя желание закончить разговор.
— На вашем месте я немедленно удалил бы этого человека из своего дома. Думаю, предлог не составит труда найти.
— А ЭТО не спугнет бандитов? — язвительно спросила я, явно выпадая из образа сладкой идиотки по причине все более нараставшего раздражения.
Всю свою сознательную жизнь, прожитую рядом с моим отцом, больше всего я ненавидела,
Болек демонстративно вздохнул, а Лелик заговорил вновь, да так вкрадчиво… Зараза!
— Мария Александровна, поймите меня правильно… Дело в том, что этот человек у нас под наблюдением давно…
— С каких пор? — мгновенно подавшись вперед, рявкнула я.
— Э… Достаточно, чтобы прийти к определенным выводам. Тоже не хотелось бы опускаться до сплетен, но видите ли… В общем, он всегда имел подход к женщинам… Быть может, именно поэтому нам до сих пор не удается доказать его вину — дамы сердца со всем пылом стремятся выгородить своего красавца-любовника. Но в данном случае речь идет о вашем сыне…
Удар был нанесен грамотно. Без затей и душевных тонкостей. Прямо под дых. И я пропустила его. Боже, как же больно!
— Подумайте, а мы пока вынуждены откланяться…
Болек уже вышел из кабинета шефа, а Лелик внезапно вернулся.
— Вот, полюбопытствуйте на досуге. Это секретные материалы, но мне… Мне жаль вас, Мария Александровна. Право, вы заслуживаете большего!
В мою руку лег плотный, довольно объемистый конверт. Пальцы автоматически сжались вокруг него. Дверь тихо щелкнула, я встала и в полузабытьи побрела к открытому окну — организм требовал кислорода. Не знаю, сколько я простояла, бездумно глядя вниз на проезжающие машины, когда взгляд мой зацепился за человека, выходившего из подъезда нашего здания. Кабинет шефа находится на втором этаже, и все происходящее внизу мне было видно достаточно хорошо, даже с учетом плохого зрения.
Несомненно, это был тот самый тип, который пытался то ли похитить, то ли убить меня той ночью во Внуково! Та же утиная походка, та же круглая голова с плотно сидевшей на ней темной кожаной кепочкой — это в июне-то! Как и всякий близорукий человек, издалека я узнавала человека не по чертам лица, не по внешности, а по силуэту, что ли, по той энергетике, которую несла его манера двигаться, держать себя… Из профессиональной необходимости я отточила это умение воистину до совершенства. Это давало мне возможность издалека в коридорах Думы или правительства выхватывать в толпе нужного мне для интервью человека. И вот теперь тоже не было сомнений: это был тот самый тип с парковки во Внуково. Но как он оказался здесь, на телевидении? Значит, у него был пропуск и… И… И может, постовой внизу запомнил его фамилию?!
Я рванула вниз. Да, его действительно запомнили. Тем более что фамилия-то оказалась несложной — Степанов. Куда как хорошо! Сколько их, Степановых-то, по Москве наберется? А? Гонимая одним почти маниакальным желанием — узнать — я выскочила на улицу. Незнакомца, конечно же, и след простыл! Я растерянно замерла посреди тротуара. Потом встрепенулась:
«ФСБшники! Может… Дьявольщина! Почему они ничего не спросили о покушениях на меня? Не знают? Та-та! Если уж они в курсе того, что я сплю с Иваном, то уж об этом… Стоп-стоп! Это что ж получается?»