Убийственно хорош
Шрифт:
— Но нападения…
— Пустое! В первый раз Болек, может, только поговорить хотел, удочку забросить, поузнавать про Ивана, а как пошло все не так, как надо, струхнул. Решил подстраховаться — опять не вышло. В следующий раз за несчастный случай уже бы не сошло. Сменил тактику — явился со своими враками… А тут Лелик лоханулся с этой дрянью, — я ткнула пальцем в фотографии. — Правда, если бы не вы, дядя Веня, все могло бы сойти за чистую монету. Им ведь наверняка не смерть моя нужна, а именно то, на что они давили сегодня —
— Но зачем?
— А вдруг ты во сне говоришь? А вдруг ты что-то знал такое до того, как… А вдруг журналистка, специализирующаяся на разного рода расследованиях, баба неглупая и въедливая, что-то разнюхает? А этого Болеку и Лелику ох как не хочется, — я победно оглядела слушателей и сразу поникла — на их лицах было написано то же, что, наверно, бывает на лицах тех, кто смотрит фильм о душевно больных детях.
— Ты пересмотрела мультиков? — это отец.
Иван промолчал, видно, не желая тревожить мою явно нездоровую психику.
— Девочка, я, конечно, знаю кто такие Болек и Лелик, но… — более вежливый и многое повидавший на своем веку Вениамин Константинович склонил голову к плечу.
Я расхохоталась:
— О господи! Я же еще ничего вам не рассказала.
— Можешь начать прямо сейчас.
И я начала.
— Интересненько, ох как интересненько, — протянул Пряничников и ущипнул себя за губу. — Фамилий их ты конечно не знаешь?
— Конечно, знаю, только толку от этого, по-моему, чуть.
— Почему?
— Потому что когда двух безопасников зовут Степанов и Петров (постовой на телике вспомнил и вторую фамилию) — это вызывает некоторое недоверие.
Пряничников хихикнул:
— Жаль. Как же нам их вычислить?
— Вот они где у меня. Поймались, дядя Веня! — и я победно тряхнула своей сумкой перед его носом.
Мужчины неуверенно подались вперед и заглянули в ее растопыренное мною нутро так, словно действительно ожидали увидеть там двоих федералов, только ма-аленьких. Или уж, по меньшей мере, выводок тарантулов.
— Где? — даже спросил отец, и я посмотрела на него уничижительно.
— Конечно на флешке!
Через десять минут мы уже смотрели на компьютере дяди Вени фильм под рабочим названием «Как научиться думать не хреном».
— Я их знаю. То есть в основном вот этого, но зато оч-чень хорошо.
У меня по спине побежали мурашки. Такого тона, такой ненависти в голосе всегда спокойного и деликатного Вениамина Константиновича я еще не слышала. Может быть, не слышала вообще никогда в жизни и ни от кого.
— Саша, помнишь, я говорил тебе о парне, во многом благодаря которому оказался в отставке и, как подозреваю уже много лет, в этом кресле?
— Неужто один из этих?
— Он. Мир тесен. Черт! А ты, Маша, права. Не ты их цель. Ох, не ты. Ты так… Репей на собачьем хвосте… Мешает, но и только… М-да. Нинку Петракову
До сих пор молчавший Иван внезапно откашлялся:
— Можно все-таки узнать, кто она такая? А то как-то…
— Отчего ж нельзя? Можно. Начинала как обычная шлюха, но оказалась такой талантливой, а главное, неглупой, что ее завербовали. Ниночка идет в дело, когда требуется тонко и ненавязчиво узнать какую-то информацию или подсунуть ее, кого-то скомпрометировать, получить материал для шантажа… Ну вы понимаете.
Иван задумчиво кивнул, а отец не удержался от колкости, если «колкостями» в принципе можно называть его обычные стенобитные выпады:
— Может, научишься выбирать себе баб, с…
Суки, ее сыны, сволочи, сопляки и прочая нечисть ощутимо сгустилась в воздухе.
— Боюсь, в ближайшее время мне это умение не сгодится. Я уже сделал выбор, — Иван картинно обнял меня за талию, и я в ужасе прикрыла глаза, полностью убежденная, что в следующее мгновение кулак отца, случайно сбившись с курса, попадет вместо его нахальной физиономии в мою.
Однако ничего не произошло. Родитель мой, о чудо, молчал, переваривая сказанное, зато Пряничников разливался соловьем. Правильно говорят — седина в бороду, бес в ребро.
— Ох, я вам скажу, и девка! Ты бы, Сашка, тоже не устоял. Никто бы не устоял. Страстная, горячая…
— Горячая, как гадюка на солнцепеке, — негромко проворчала я и почувствовала, как Иван, дразнясь, щекотно ткнул меня пальцем в бок.
— Что делать-то будем?
Отец вскинул голову и выдал загробным голосом:
— Выгнать вот этого в три шеи, и все Машкины проблемы как рукой снимет. А если ты и вправду так сильно любишь, сам уйдешь, чтобы не подвергать ее опасности, — это уже непосредственно Ивану.
Я клещом вцепилась в его руку, начавшую медленно сползать с моей талии, и, выпятив челюсть, уставилась на отца:
— Ни черта у тебя не выйдет!
— Совершенно справедливо, — это неожиданно вступил в разговор Пряничников, видимо, наконец-то очнувшийся от своих эротических грез.
— Это почему же?
— Во-первых, потому, что я уже неплохо знаю Машу — репей, он и в Африке репей, во-вторых, потому что я более чем хорошо знаю своих коллег… И наконец, в-третьих, потому что ну а вдруг все наши построения в корне неверны, и опасность угрожает непосредственно Марии? А потом, черт меня дери, я, быть может, все последние десять лет готовился и ждал возможности как-то сквитаться с господином Чеботаревым!
— Только не за счет моей дочери!
— А я и не собираюсь действовать за чей-то счет. У меня у самого компромата собрано столько, что можно потопить Гренландию, не то что двух федералов. Просто приятно, что есть возможность еще и хорошим людям помочь. Итак! Маша, что ты теперь думаешь делать?