Убийственно хорош
Шрифт:
«Несомненно!»
— Поплачьте. Так будет лучше.
— Спасибо… — откашлялась, потому что голос показался мне совершенно чужим. — Спасибо, пожалуй, пока что воздержусь.
— Ну что ж… — взгляд задумчивый, оценивающий. — Тогда к делу. Как вы уже, должно быть, догадались, в Болшево нашей целью был ваш сын, а не вы. Так что ваше появление поначалу показалось более чем нежелательной помехой, но потом, поразмыслив, я пришел к выводу, что это даже к лучшему. Сейчас мальчик спит, но, когда проснется, ему будет психологически комфортнее, если рядом будет мать. Да и нам так меньше забот, согласитесь. Вы, я уверен, постараетесь убедить его, что послушание и тихое,
— Продолжайте.
— Да, собственно, это почти конец моей небольшой речи. Мы с Владиславом Николаевичем доставим вас с мальчиком в известное нам место, где передадим с рук на руки Аслану Уциеву. Он ждет только ребенка, так что ваша судьба будет зависеть от него и многих уже независящих от меня причин.
«Аслан!»
— Я же предупреждал вас, Мария Александровна!
Это уже Чеботарев. Ненавижу! Дрянь! Падаль!
Глава 33
Оба ничего не ожидали, успокоенные моим внешним спокойствием и рассудительностью, а потому, лишь когда я уже вцепилась в толстую рожу мерзавца, Кощей пришел в движение. Он отодрал меня от визжащего подельника и с силой отшвырнул в сторону. Однако, нападая на Болека, я не только хотела чисто по-бабски разодрать ему физиономию, меня интересовала его кобура, и к тому моменту, когда я отлетела в сторону, пистолет уже был у меня в руке.
Плюхнувшись на пол, я больно ударилась плечом об угол какой-то то ли тумбы, то ли шкафчика, и, естественно, плечо, которым я приложилась, было правым! Рука мгновенно занемела. Я успела снять с предохранителя и дослать патрон, но и только. Пуля с визгом отлетела от стены где-то над головой Чеботарева, мгновенно рыбкой нырнувшего на пол, а в следующую секунду Кощей уже выворачивал мне руку, пытаясь отобрать оружие. Я выстрелила еще несколько раз, но уже чисто случайно — всякий раз пули летели в разные стороны, не причиняя мерзавцу никакого вреда. Вскоре я была побеждена и прижата к спинке дивана костлявым, но поразительно сильным телом этой холоднокровной сволочи. Подавив последние всплески моего сопротивления, он поднялся, одернул пиджак, поправил узел галстука, а потом, коротко размахнувшись, залепил мне звонкую оплеуху.
— Это было как минимум неразумно, Мария Александровна.
Невольно схватившись за щеку, заглянула ему в глаза. Холод возвращался на свое месте, но за тонкой ледяной корочкой, которой уже подернулся его взгляд, я успела увидеть нечто такое, что повергло меня в настоящий ужас — ему нравилось, физически нравилось все то, что произошло только что.
— Ваш сын проспит еще примерно два часа. Это время я даю вам для того, чтобы подумать. Хорошенько подумать о том, как вы будете вести себя дальше. И помните, это последнее предупреждение.
Наверно, никогда я не плакала так. Словно сама душа отрывалась от тела, стремясь излиться слезами. Оплакивала свою любовь, своего сыночка, ставшего объектом удовлетворения взрослых амбиций. Наверно, если бы эти ужасные события произошли порознь, я реагировала бы иначе, но теперь… Смерть любимого и похищение сына — узнать об этом в один день, в одну минуту, это было слишком. Стоп-кран был сорван.
Поэтому,
***
Горы, между которых по тряской извилистой дороге пробирался наш «Козлик», впечатляли своей красотой. Но мне было точно не до этого. Вася спал у меня на коленях, сонно разлепляя глаза на ухабах, и тут же снова уплывая, как только дорога становилась более ровной. Рядом сидел незнакомый мне тип, появившийся в нашей кампании только сегодня, после того, как мы пересекли некую призрачную границу, поднявшись из долины в предгорья. Зато здесь нас покинул Чеботарев, что сделало мое существование значительно более сносным, — казалось самый воздух рядом с ним был отравлен.
Я согласилась на это путешествие. Да и вряд ли у меня был хоть какой-то выбор! Кощей назвал это решение «разумным» и улыбнулся своей отвратительной улыбкой ожившего скелета. Похоже, разумность или неразумность тех или иных поступков была для него единственным стоящим критерием, хотя я до сих пор помнила выражение его глаз после того, как он подавил мой смешной мятеж там, в Москве. Невольно дотронулась до щеки — здесь синяк уже почти прошел, зато появились другие…
Тип рядом со мной пошевелился, и я искоса глянула на него. Это был поразительный экземпляр человеческой расы, возможно, даже какой-то гибрид, потому что еще никогда я не видела мужчину, у которого борода начинала бы расти прямо от глаз. Ему и камуфляжная маска не нужна — побрейся, родная мама не узнает! Он тоже обернулся ко мне, видимо почувствовав пристальное внимание к своей заросшей персоне. Борода в области рта зашевелилась и только по выражению его похожих на фундук глаз я поняла, что мерзавец улыбается.
— Вы знаете, Мария Александровна, Ахмед большой поклонник вашего таланта, только на вашем месте я бы все же особо на его поддержку не рассчитывал — он безраздельно предан своему господину, — это Кощей заметил наш обмен взглядов.
— Для меня это не имеет значения. С некоторых пор меня элементарно мутит от почитателей талантов.
— Да-а. Владислав Николаевич тогда здорово маху дал. Подумать только — одна крохотная оплошность, недооценка потенциального противника и — упс! — сколько неприятностей и хлопот. М-да.
Эта его привычка прибавлять в конце почти каждого своего высказывания это тягучее, мерзкое «м-да» уже настолько бесила меня, что только с очень большим трудом удавалось сдерживаться. Практика показала, что Кощеюшка относился к своей персоне с трогательной деликатностью, не позволяя в свой адрес никаких выпадов. А бил он, хоть и без особой жестокости — «разумно», но больно, по-прежнему явно получая от этого удовольствие. И главное, в моменты наших стычек я постоянно чувствовала себя словно на краю пропасти — не совладай рассудочность Кощея с демонами ада, живущими под толщей искусственного льда его внешней невозмутимости, и…
Я не рисковала додумывать эту мысль и во многом поэтому была оч-чень «разумной» — почти все побои достались мне, когда защищала Ваську. Лишь однажды честно заработала их сама, со злости обнародовав свое восприятие внешних данных и внутренних качеств своего похитителя. При всем при этом нельзя было не отдать ему должное — мной занимался настоящий профессионал. Аслан, видно, знал, кого нанимал. Все было предусмотрено, все учтено. Никаких просчетов, никаких погрешностей, никаких допущений.