Убийственно хорош

Стрельна Саша

— Мамочка, прости меня, пожалуйста. Я вела себя так ужасно… Я не хотела, просто…

— Да ладно, что уж теперь. Все мы иногда бываем… Лучше расскажи, что все-таки произошло после того, как я отключилась?

— Васька поднял крик. Мы с Иваном прибежали, он поднял тебя и уложил на диван, попытался привести в чувство, не смог, отправил меня вызывать врачей, а Ваську на кухню за водой. Я позвонила, потом постояла возле тебя, ты все не приходила в себя, и я испугалась. Тут Иван отправил меня на улицу, встречать скорую. Через какое-то время вышел сам. Я разревелась. Он стал меня утешать, обнял. А тут Василий…

—

Он что-то говорил, как-то объяснился?

— Сказал: «Ах ты сволочь!» и все…

— Ничего не понимаю. Конечно, Васька младший порол ему какую-то чушь по телефону…

— Какую?

— Ну он спросил, что мы делаем, а Василек ему — мол, мы с мамой телевизор смотрим, а Иван в своей комнате тебя ремнем порет. Это как раз тогда было. Он принялся орать на меня: совсем с ума посходили, а потом хлопнул трубку. Вот и все.

— О господи!

— Чего его черт понес к нам? Что он себе в голову вбил? Почему драться полез? Глупость какая-то. И закончилась-то как ужасно! — я откинулась на подушку, прикрыла глаза, потом собралась с духом и осторожно села. — Проводи меня к Ивану. Я должна…

Наташка кинулась на меня и так стремительно, что я не успела опомниться, как уже снова оказалась лежащей на постели.

— Тебе нельзя вставать. Врач сказал — категорически. А потом к нему все равно никого не пускают. Правда. Я пыталась.

Не знаю, что бы я стала делать, если бы в этот момент в палату не вошел Незнающий. Осмотрелся, кивнул.

— Нормально. Хорошо другой раз быть накоротке с Министром здравоохранения и Главным врачом Склифа.

— Так вот почему я оказалась здесь.

— Да, моя дорогая. А то бы валялась сейчас в палате на восьмерых в местной больничке. Наташа, вы совершенно правильно сделали, что сразу позвонили мне. Какая-то совершенно дикая история. Уж всего ждать было можно. Любых страстей, начиная от заложенной бомбы и заканчивая снайперами на соседней крыше, но такого… Вечно ты, Мария… М-да. И что это на Перфильева нашло?

Наташка опередила меня с ответом:

— Это совершеннейшее недоразумение, Максим Александрович. Он не хотел… — и вдруг закончила умоляющим, каким-то униженным тоном, таким странным в ее устах: — Нельзя ли похлопотать, чтобы его отпустили из тюрьмы? Под подписку или еще как-нибудь? Он ведь не нарочно… Это я во всем виновата!

Тут Наташка не выдержала, заревела в голос и выскочила из палаты. Максим потоптался и сел на ее место.

— Почему это она считает виноватой именно себя?

— Она поругалась со мной, я — в обморок. А тут все и произошло. Может, из-за этого?

— Ерунда какая-то… А ты-то чего, голуба душа, с детьми, что ли, никогда не ссорилась, чтобы так реагировать на их выкрутасы?

— Да нет. Не в этом дело. Мне, понимаешь, позвонили…

Глаза Максима сузились:

— Неужто твой дружок из ФСБ?

— Он самый. Не представлялся, конечно, но пообещал смешать с дерьмом, причем в самых доходчивых выражениях. Да, а перед этим звонил другой. Тот, знаешь ли, даже назвался. Крутых, говорит, Леонид Иванович. Этот посоветовал детей беречь. Хорошие они у вас, говорит. Сука!

Максим успокоительно похлопал меня по руке, лежащей поверх одеяла. Потом задумался, покусывая ноготь.

— Странно. Это что же получается? Они, что ли,

не договорились, кому звонить и что говорить?

— Не знаю я, Максим. Не знаю! Пойми, сейчас совсем не этим голова занята.

— Да… История… Перфильев в кутузке… И воспитатель твой ни за что, ни про что… Теперь и на даче-то этой тошно будет после таких дел.

— Да черт с ней, с дачей! Ведь люблю я его, а он там при смерти лежит! А я тут, как бревно! О господи!

Максим растерялся, а я, похоже, все-таки смогла заплакать, хотя выходило это так мучительно и неловко, что лучше б не выходило вовсе. Как же больно! Как страшно и больно! Ну почему все у меня вечно так?! Да и у Ивана… Мало ему Энских дел, так еще это! Глупо, до обидного глупо! Васька… Всегда такой милый, добродушный… Даже тогда, когда и следовало бы применить силушку, предпочитавший все спустить на тормозах, на хохмачестве. Что с ним-то случилось? Как же все сплелось, скрутилось. Не распутать… Полный букет радостей земных! Полный?! Господи!

— Максим, мне нужно сделать заявление в полицию! Необходимо, чтобы моих детей охраняли! Он же ясно намекнул, да и второй, я думаю, говорил о том же. Я не хочу, чтобы и ребят втянули в эту безобразную разборку.

— Не беспокойся, эти скоро сами за тебя возьмутся, как только врачи позволят. Витаминыч к тебе уже приходил?

— Кто это?

— Врач. Твой врач, балда! Его зовут Юрий Вениаминович, в местном фольклоре — Витаминыч. Первоклассный специалист, живо тебя на ноги поставит. Ну ладно… Пойду. Лечись. Здоровой и помирать веселее. И не волнуйся, я потрясу связями, поговорю где нужно. О звонках с угрозами уже сегодня будет сообщено в эфире. И еще… Да! Необходимо будет предупредить охрану внизу, чтобы не пускали к тебе никого, кроме отдельно взятых. Держи ручку. Пиши список тех, кто имеет доступ к телу.

Подождал, пока я нацарапала с десяток фамилий, а потом, простившись, вышел. Дверь за ним закрывалась медленно, и я успела услышать, как Наташа снова начала просить его похлопотать за Ваську Перфильева. Да уж! Чего только не бывает в жизни. Правду говорят: раз в году и веник стреляет. Но почему именно в человека, которого я люблю?!

Я попыталась представить себе Ивана. Как он сейчас? Весь в бинтах? Упал с высоты террасы на бетон… Позвоночник! Господи… И голова… Бедная его головушка. Неожиданно пришел на память мультик «Том и Джерри», когда кот ударяется головой и ему вдруг начинает казаться, что он мышь. А потом в течение всей серии его бьют по голове, стараясь привести в чувство, а он то снова становится котом, то опять превращается в мышь. Я начала хихикать, и еле смогла взять себя в руки и перестать, какой-то не охваченной общим настроением частью мозга отчетливо понимая, что это самая настоящая истерика.

В палату вернулась Наташа. Почти сияющая.

— Он обещал похлопотать. Быть может, Перфильева смогут освободить? Главное, чтобы Иван не умер… Ох!

— Да, это действительно главное, — мигом прекращая веселиться, подтвердила я. — Что с ним? Что говорят врачи?

— Мне сказали только, что, судя по всему, позвоночник не поврежден, а значит, паралич ему не угрожает. Руки, ноги целы. Так что основное — ушиб головы. Пока он без сознания.

— Надо сообщить им, что он страдает амнезией. Это важно.