Убийство на Оксфордском канале
Шрифт:
Голос ее стал плаксивым, и Хиллари торопливо кивнула:
— Да-да, я понимаю, она у вас молодец. А как поживает ее отец? Он ведь не меньше вашего гордится дочерью, да?
Дейрдра фыркнула:
— Ха! Отец! Может, он сдох давно, не знаю. Как узнал, что я залетела, так все, ищи-свищи.
Тут на лице ее мелькнула хитрая, на удивление заразительная улыбка.
— Вроде подался в Иностранный легион, или что-то такое.
И она хрипло рассмеялась.
Хиллари задала еще несколько вопросов, но вскоре была вынуждена признать, что и тут никакой зацепки не найдет.
К тому же было совершенно очевидно, что убийца Облома, кто бы он ни был, имел самое непосредственное отношение к Люку Флетчеру и каким-то его темным делишкам.
Все эти попытки посмотреть на дело с позиции пострадавших были пустой тратой времени.
Но больше у Хиллари ничего не было — спасибо Мэлу, мать его, Мэллоу. Хотя, конечно, есть еще вариант вернуться в Большой дом и снова угодить в лапы к пудингам.
Ну уж нет. Не дождутся.
Глава 7
Вместо Джорджа Клуни они пошли на Бреда Питта. Впрочем, Джанин, похоже, не возражала.
Глядя на происходящее на экране, Мэл поймал себя на досужей мысли о том, что на самом деле сделал бы человек, если бы его вот так вот ударили в живот. Одно можно сказать точно — отпружинить, словно резиновый мячик, и перепрыгнуть через стену высотой шесть футов после такого он бы не смог. Скорее согнулся бы пополам, застонал, а потом картинно блевал бы на улице. Может, даже заплакал бы. Мэл своими глазами видел, как крепкие мужики — и плохие злые парни, и полицейские, еще злее и грознее этих парней, — исполняли все три варианта. Ему и самому довелось в юности, в одной стычке. Помнится, из глаз у него брызнули слезы, после чего он накрепко запомнил, что удар кулаком в живот после плотного ужина из рыбы с картошкой ничем хорошим обернуться не может.
Если только вы не Бред Питт.
Он не то чтобы увидел, но почувствовал, как рядом улыбнулась Джанин Тайлер. Он снова сосредоточился на экране и увидел, что сцена боя сменилась романтической.
И почему, спрашивается, он пригласил ее в кино, а не на ужин? С ужином оно как-то проще. А в кино он не был уже много лет. Возможно, подумалось ему, что где-то в глубине души он догадался, что кино понравится Джанин больше, чем ужин в маленьком дымном джаз-клубе. А почему он так решил? Он стал исследовать последовательность своих умозаключений, как человек с больным зубом исследует языком дыру и не может оторваться, невзирая на боль. Ответ был ослепительным и совершенно точным. Просто Джанин была как раз в том возрасте, когда человек любит голливудские блокбастеры и охотно принимает их эскапизм, не омрачая его скептицизмом усталой зрелости.
Да ведь она почти на двенадцать лет моложе его самого!
Он тяжело вздохнул. Он чувствовал себя старым. Очень старым.
В пабе «Лодка» — одном из двух пабов Труппа, — затевалась движуха.
Хиллари пробралась к стойке, намереваясь заказать большую порцию водки. Но она не успела даже открыть рот. За стойкой на другом конце сидел пудинг.
Тот, симпатичный. Которому она понравилась.
Он, конечно, тоже ее увидел, и по его приятному, с правильными чертами лицу пробежало выражение испуга, сменившееся легким смущением.
Обручального кольца он не носил, но Хиллари готова была поспорить, что где-то у него есть девушка. Через десять лет — она видела это как наяву, — он станет главным инспектором или даже суперинтендантом, будет женат, обзаведется положенным (два целых четыре десятых) количеством детей, новой машиной и неподъемной ипотекой.
Подошел Пол Дэнверс и кивком светловолосой головы указал на бар:
— Детектив Грин? Позвольте вас угостить.
Хиллари фыркнула.
— А вам разве положено? — Она чувствовала, что ведет себя, как вредный подросток, но какая к черту разница! — А если ваш сержант увидит, что вы ставите мне выпивку? Вдруг он потом будет на вас коситься?
Пол рассмеялся:
— Придется рискнуть.
Впрочем, после ее слов он действительно представил себе, как Кертис глубокомысленно поднимет бровь.
Он неловко заказал себе сидр, а Хиллари нехотя попросила водки, которую он ей и принес. Они устроились за столиком в глубине зала, подальше от распаленных игроков в дартс. Играли женщины из «Чайного дома», а уж им под горячую руку лучше не попадаться, особенно когда против них выходили суровые булочницы из «Очага хлебопека».
Хиллари ехидно усмехнулась.
— Ну как, удалось нарыть что-нибудь важное о моей беззаконной и в высшей степени подозрительной деятельности? Или, скажете, что не понимаете, о чем это я?
— Ничего такого я говорить не собирался, — с обезоруживающей серьезностью ответил он. — Вы не ездили отдыхать за границу, вам на лодку не доставляли дорогостоящих покупок, по крайней мере, таких, о которых нам было бы известно. Вы даже не стали покупать машину поновее, хоть бы и с рук.
— У меня «фольксваген». О новой машине можно не думать до… ну, еще лет десять точно.
Пол улыбнулся. Хиллари не ответила на улыбку. Она и в самом деле легко могла представить себя пятидесятилетнюю за рулем все того же автомобиля.
— Так как идет расследование? — спросила она, но тут же подняла ладонь. — Знаю, знаю. Извините за вопрос.
Отчего это я так разошлась, подумала она. Впрочем, водка помогла отогнать эту мысль.
Пол испытующе посмотрел на нее через столик.
— Почему же вы спросили?
Хиллари отвела взгляд, словно ребенок, которого поймали за тем, что он отрывает крылышки бабочке. Прекрасно. Только этого не хватало. Бар, водка и йоркширский пудинг в роли психотерапевта. Вот уж веселье так веселье — любой обзавидуется.