Убийство на Оксфордском канале
Шрифт:
И, отпустив эту последнюю колкость, она небрежно прислонилась к стене и стала разглядывать собственные ногти. Кертис Смит тут не единственный талантливый актер. В колледже Хиллари тоже, между прочим, отпрыгала свое в театральной труппе. Ну, правда, роли были без слов, но критики были в восторге. Точнее, упоминали ее в списке актеров, но ведь упоминали же!
Мэл откинулся на спинку кресла. Ему хотелось рассмеяться и в то же самое время — встряхнуть Хиллари как следует. Она не имела права вскрывать сверток и должна была передать его криминалистам,
И к тому же она чертовски хорошо справилась со своей работой.
— Давайте-ка лучше сразу отправим это к криминалистам, — сказал Мэл, указывая на пакет с уликами. Пальцы Кертиса Смита тотчас же сжались на пакете, словно защищая его.
— Я лично его доставлю, — сказал он с неприкрытым подозрением. — Мы ведь не хотим, чтобы с уликами что-нибудь случилось, правда, сэр?
— Сержант! — сказал Пол Дэнверс.
Кертис глубоко вздохнул и перевел взгляд с почерневшего как грозовая туча Мэла на Хиллари, которая вдруг приняла скучающий вид.
— Вы понадобитесь нам для опознания, — без выражения сказал он. — Свидетель из Шотландии заявил, что однажды во время операции видел в машине вашего мужа кого-то еще.
— Без проблем. — отрезала Хиллари. — Только предупредите заранее.
В воздухе повисли напряжение и взаимная неприязнь. Выходя, Пол попытался поймать ее взгляд, но она смотрела в сторону.
Едва дверь закрылась, как Хиллари упала в кресло напротив Мэла и захохотала.
Он какое-то время смотрел на нее молча, понимая, что ей нужно расслабиться, и жалея, что не держит в столе бутылку чего-нибудь покрепче.
Нельзя. Это неправильно.
Когда ее смех наконец пошел на убыль, Мэл наклонился к ней и спросил жестко и холодно, о чем она, черт возьми, думала, открывая пакет там же, на месте. Но ответ на этот вопрос он знал не хуже ее самой и винить ее не мог. Ее отставили в угол, задвинули на задний план, а она все равно рвала задницу, вгрызалась в расследование, зная, что любую найденную улику у нее тут же отберут.
Она попросила прощения. Мэл чувствовал себя виноватым и оттого проявил великодушие. Потом они стали думать.
— Зачем Питману такие бабки? — спросил Мэл, про себя гадая, сколько еще он сможет оттягивать тот момент, когда о последних событиях придется сообщить Майку Реджису. Кто сказал, что эти деньги обязательно связаны с наркотиками? Может, наркоконтролю тут и делать нечего.
— Это Питман был крысой, — сказала Хиллари, разом вырвав Мэла из раздумий о границах его полномочий и без церемоний вернув к реальности сегодняшнего дела.
— Не обязательно, — осторожно возразил он. — Возможно, у Облома просто были какие-то делишки на стороне.
Хиллари недоверчиво фыркнула.
— Ну да. Можно подумать, Флетчер бы это потерпел.
— Может, он кого-то ограбил?
— А, маленький частный бизнес? — ответила Хиллари. — Человек, который
Мэл перегнулся через стол; закатанные рукава рубашки обнажали покрытые темными волосками руки и простые, но дорогие на вид часы. Хиллари подумала, нарочно ли он это, или Мэл просто вроде тех женщин, для которых элегантность так же естественна, как дыхание.
— Значит, ни для кого не секрет, что Питмана убили. Или что он погиб случайно. Получается, его так и так должны были убрать, да? — задумчиво предположил Мэл.
Хиллари нахмурилась.
— Да, — сказала она, тоже явно сомневаясь. — Но зачем тогда было убивать Гасконя?
Мэл сердито поглядел на нее, будто все случившееся было ее рук делом.
— Может, они оба были замазаны.
— Да ладно, — отмахнулась Хиллари. — Вы что, хотите сказать, что у Флетчера в стаде оказалось сразу две паршивых овцы? Ладно, предположим, Гасконь тоже крысятничал, и Флетчер знал про обоих. Зачем тогда он натравил одного на другого?
— А почему бы и нет? Это же преступники, ни чести, ни совести. Возможно, Гасконь обеими руками ухватился за такую возможность избавиться от подельника. И забрать себе его долю.
Но Мэл чувствовал, что к этой версии у него сердце как-то не лежит. Слишком уж сложно, ненадежно. Но с Хиллари он всегда почему-то уходил в оборону и бился за свою версию до последнего, каким бы идиотом себе при этом ни чувствовал.
— Но зачем рисковать? — возразила Хиллари. — Я имею в виду, Флетчеру это зачем? А если бы Гасконь рассказал Питману, что ему велели пришить дружка? Или Питман — Гасконю? Что помешало бы им пораскинуть мозгами, решить, что им конец, провернуть самое последнее дельце и удрать не мешкая?
— Слишком рискованно.
— Да, но если они уже крысятничали, значит, гигантами мысли их не назовешь, верно? Но главное не это, главное — зачем Флетчеру так рисковать? Ему-то достаточно было найти бойца на стороне, дать задание и избавиться от обоих сразу. И все шито-крыто, ни последствий, ни риска.
Мэл тяжело вздохнул.
— Ты права. Что-то тут не сходится. Так, давай отмотаем назад. Питман крысятничал, это теперь точно? Иначе откуда у него такая заначка.
Хиллари кивнула:
— Похоже, что так.
— Флетчер знает, что среди его мулов есть крыса. Но подозревает Гасконя? — предположил Мэл.
Хиллари осторожно кивнула:
— Ладно, допустим. Что дальше?
— Мейкпис — глаза и уши Флетчера. Флетчер велит ему глаз не спускать с Гасконя, лучше всего — поймать его за руку, а Облома посылает в качестве грубой силы, на случай, если дело будет худо.
— Да, так и поговаривали, — согласилась она, вспомнив Фрэнка Росса и его нюх на всевозможные пакости. — Пока что все сходится с фактами.