Убийство на Оксфордском канале
Шрифт:
С другой стороны, надо как-то его встряхнуть, прежде чем он снова окажется в Кидлингтоне. Надо, чтобы он заговорил.
У Хиллари имелись кое-какие карты — но как разыграть их?
— Неужели вы не боитесь своего босса, мистер Мейкпис? — спросила она, подняв бровь и изобразив голосом легкое любопытство. — Знаете, если бы это я заморочила голову Люку Флетчеру, обманом вынудила его дать мне в подручные нужного мне парня и потом убила этого парня по причинам личного характера — мне бы уж точно было не по себе.
Альфи прищурил слезящиеся глаза.
— Не понимаю, о чем вы, — тихо сказал он. Но пальцы его, безостановочно, помимо воли хозяина теребившие пуговицу кардигана, выдавали внутреннее напряжение.
Да! Попался!
— Разве вы не знали, что от пирога тайком откусывал Дэвид Питман, а не Гасконь? — спросила Хиллари, и он в буквальном смысле слова дернулся всем телом. — Знали ведь? — она подбавила в голос фальшивого сочувствия.
— Вы врете, — без выражения произнес Альфи.
Но Хиллари лишь покачала головой:
— Да нет, Альфи, не вру. Я лично нашла его заначку — буквально вчера, в сарае, где он держал мотоциклы. Знаете, там, возле Вудстока? И повсюду отпечатки пальцев. Все денежки — денежки Люка Флетчера, — сверху донизу в отпечатках Облома. Знаете, на вашем месте я бы очень хорошо подумала о том, что сделает Флетчер, когда поймет, что он мало что убил не того, так еще и сплясал под дудку своего старого верного Альфи Мейкписа.
Пуговица под пальцами Альфи уже готова была расстаться с кардиганом. Тут он пожал плечами. Потом улыбнулся.
— Ну, уж тут вы меня никаким боком не притянете. И Флетчера к этому убийству — тоже.
— Но он все равно будет недоволен вами, так ведь? — Хиллари аккуратно подпустила в голос тревожности, одновременно стараясь не переиграть, но чувствовала, что он вот-вот сорвется с крючка.
Под внешностью приятного пожилого мужчины скрывалась сталь неслыханной закалки.
Альфи снова пожал плечами.
— Ну, рассердится, и что? А кто не ошибается? Я ж не святой. Пошумит и перестанет.
Хиллари фыркнула:
— Да-да, конечно, кто ж не знает, что Люк Флетчер прощает всех направо и налево.
Но в ответном взгляде его глаз была только сталь и прожитые годы. И Хиллари вдруг поняла. Ему нечего терять. На какое-то мгновение ей показалось, что она проиграла, и мечты о триумфальной победе растаяли как не бывало.
И тут она поняла, что свернула не туда.
Она шагнула вперед и аккуратно уселась на стул напротив. Оперлась локтями о стол.
И тихо сказала:
— Альфи, расскажите мне о Сильвии.
Лицо его затвердело на глазах. Он так стиснул зубы, что морщинистая кожа на скулах стала гладкой, словно ткань под утюгом. Хиллари услышала хриплый вздох.
— Знаете, — сказала она, — со всеми этими ДНК, анализами крови и прочей ерундой можно запросто установить отцовство. На это и недели не уйдет. Конечно, придется выдать Сильвии предписание, но уклониться от анализа она не сможет. Подозреваю, что Дейрдру, ее мать, это тоже не обрадует. А потом, если вы не станете сотрудничать, дело уйдет в
Томми отвел глаза от лица старика и уставился в стену. Мысль о том, что не ему приходится задавать все эти вопросы, принесла ему облегчение. А смог бы он? Сможет ли он хоть когда-нибудь делать то, что делает сейчас шеф? Он понимал, отчего она вдруг зашла с другого конца. Надо вырвать у Мейкписа признание. Со свидетелями глухо, судмедэксперты не говорят ничего вразумительного, улик, считай, нет — оставалось уповать только на мотив и на признание.
Она била ниже пояса — ничего другого ей просто ж оставалось. Но Томми вспомнил Уоррендеров, несчастную безответную Сильвию, перепуганную неряху-мамашу, которая изо всех сил защищала дочь, и решимость его ослабла.
— А вот их не трожь, — резко сказал Мейкпис.
Хиллари пожала плечами:
— Я бы с радостью. Лично я. Но у меня в начальниках Маркус Донливи, и ему хочется на повышение. И тому, кто придет на его место, тоже хочется. Да вы его знаете, это главный инспектор Мэллоу. Они из кожи вылезут, только бы раскрыть такое громкое дело — и наркотики, и убийство. Высосут всю информацию до капли, никакой грязью не побрезгуют. Все разузнают и о вас, и о вашей семье. То есть это я так говорю — семье, так-то вас за семью, наверное, и не считают. Какая там семья — погулял с местной девчонкой, а когда она залетела, удрал в море. Не очень-то похоже на любящую семью, а? Присяжным точно не понравится.
— Все было не так, — выговорил Альфи, и голос его был голосом старика, усталого и утратившего всякую надежду.
Хиллари сделала ровный глубокий вдох.
— Как же все было на самом деле, Альфи?
Старик пожал плечами.
— У меня была судимость. По легкой статье, но все равно. Ди была одна из немногих, кому на это было плевать. Мы были вместе почти три месяца. Потом мне предложили работу на норвежском нефтяном танкере. Черная работа, платят гроши, вкалывать с утра до вечера. Но все-таки работа. По правде говоря, я держал в голове, что хочу повидать мир. Кризис среднего возраста, или как там это называется. — Он усмехнулся и покачал головой. — Ди не сказала мне, что залетела. Может, она сама не знала.
Он выглянул в окно. Что за картины вставали перед его внутренним взором там, на берегу канала?
— Я о ней и не вспоминал никогда. А в прошлом году случайно встретил. И она рассказала мне про Сильвию.
— И про изнасилование, — без выражения добавила Хиллари.
У Мейкписа затвердели скулы.
— Да. И про это тоже. У меня есть дочь. Я о таком и не думал никогда. Ну, о таком. Об обычных вещах. Важных. У меня — и дочь. Ее мать сказала, что она любила танцевать. Умненькая была, хорошенькая, забавная. А теперь-теперь ей ничего не нужно. Кричит по ночам, плачет. Хлещет лекарства, как ее мать — джин. И все из-за этого ублюдка, — последнее слово он выплюнул так, словно оно было наполнено ядом.