Убийство на Острове-тюрьме
Шрифт:
– И?
– Что «и»? – озадаченно смотрит на меня Е Пин.
– Ты назвала его славным дедушкой, хорошим человеком, но, насколько мне известно, все пациенты здесь – преступники, включая нас с тобой. Мы ведь тоже сидим тут не просто так, верно?
– Нас ложно обвинили! – повышает голос Е Пин.
На нас начинают оборачиваться люди. Кажется, мои слова ее взбудоражили. Сейчас я вынуждена ее успокоить:
– Да, конечно! Нас ложно обвинили, это верно!
Услышав, что я сказала, Е Пин значительно смягчает выражение лица.
– Думаю, и с Профессором не так
Е Пин наклоняет голову и задумывается:
– Алиса, ты права, Профессор не так уж прост. Большую часть времени он очень милый, прямо как добрый старший товарищ, но иногда…
«В нем просыпается убийца!» – мысленно кричу я.
Е Пин не стала продолжать. Но в целом я все поняла. Люди здесь – преступники с психическими расстройствами. Профессор обычно спокоен и миролюбив, но иногда крайне опасен. Либо маниакальное расстройство, либо раздвоение личности. Что же до того, когда он здесь появился, Е Пин ничего не знает. В больнице его считают давним пациентом. Директор одобряет любую его просьбу, за исключением случаев, когда Профессор не в себе.
Кого здесь только нет. Все изгнанники общества собрались на этом острове.
– Алиса! Ты здесь! – кто-то окликает меня сзади.
Это парень в доспехах рыцаря. Интересно, откуда он их взял. Из-за толстой брони я не могу разглядеть его телосложение. Но, судя по форме лица, обрамленной краями шлема, он высокий и худощавый.
– Здравствуйте, – я вежливо киваю ему. – А вы…
– Я же Дон Кихот! Что такое? Что-то произошло?
Судя по тому, как он со мной разговаривает, парень явно хорошо меня знает. Похоже, мы с ним ладим.
– Дон Кихот, – говорит Е Пин. – Тут все его так зовут. Он сумасшедший. Раньше все твердил о спасении мира, а потом заколол родную мать копьем! Вот уж герой нашелся!
– Мамаша, да не делал я этого! Сколько еще раз повторять?! – Дон Кихот повышает голос на Е Пин.
Тут перед моими глазами предстает странное зрелище. На плече у Дон Кихота сидит голубь в крапинку! У этого маленького красавца чудесное обтекаемое тельце, красивый выгиб хребта. Он наклоняет голову и искоса смотрит на меня глазами цвета белого песка. Позже я узнаю, что этот вид голубей именуется голубем Янсcенов. Это чистокровная бельгийская порода гоночных голубей. Когда я осторожно протягиваю к нему руку, голубь встревоживается, взмахивает крыльями и улетает.
– Санчо всегда такой застенчивый! Всех боится, кроме меня.
Дон Кихот выглядит таким гордым, когда говорит это.
– Санчо? Его так зовут?
– Да, так его прозвали. Санчо – моя правая рука! Когда я покину этот богом забытый остров, Санчо вместе со мной отправится вершить великие дела. Помни, Алиса! Придет время, и ты обомлеешь! – Дон Кихот подмигивает Е Пин. – И ты, Мамаша, тоже!
Е Пин безразлично фыркает и поворачивается к нему спиной.
Внезапно у порога игровой комнаты начинается какое-то волнение. До меня доносятся отголоски брани. Пациенты быстро отступают к стенам, словно в страхе перед чем-то. Центр игровой комнаты в одно мгновение пустеет. Я поворачиваюсь
Интересно, чего они так боятся?
– Эй, отрыжка общества! Свободное время кончилось, живо разбегайтесь по своим конурам!
Человек, вошедший в комнату, строен, с глазами, похожими на две зеленые фасолины на длинном узком лице, которое светится мрачным светом. Лицо у него белое, с румянцем. Он напоминает ободранную крысу. Мужчина одет в форму охранника, он расхаживает взад-вперед по центру комнаты с дубинкой в руке, постоянно постукивая ею по ладони другой руки. Вокруг тишина, все молчат, на их лицах написан страх. Особенно у Дон Кихота, я даже чувствую, как он дрожит в своих доспехах. Е Пин тоже дрожит, не смея лишний раз вздохнуть.
Через некоторое время мужчина снова обращается к нам:
– Надеюсь, вы понимаете, что вам говорят! Думаю, вы все слышали про историю со старым Лю на прошлой неделе. Неподчинение правилам в «Наньмин» грозит последствиями. Забивание до смерти – это еще цветочки. Верьте мне или не верьте, но я бы всех посадил на электрический стул! И еще: у дубинки нет глаз. А мне плевать, какими крутыми вы были снаружи и скольких людей убили. Здесь я командую!
– Кто это такой? – тихо спрашиваю я Дон Кихота.
Но он, кажется, боится ответить: молча моргает, а потом медленно качает головой.
Услышав мой голос, мужчина тут же бросает взгляд на меня:
– А-а-а, Алиса! С возвращением! – Мужчина высовывает мокрый язык и облизывается, как уродливая ящерица. – Я так радовался за тебя, когда услышал от доктора Чжуана, что ты пропала! Чуть было не пошел хвастаться перед друзьями, что у нас в больничке такие способные психи! Я уж было подумал, что кто-то еще, кроме знаменитого Клоуна, сможет свалить в закат с Острова-тюрьмы. Я давно говорю боссу Ци, что ты не просто пустоголовая куколка. Ты хитрая и просто прикидываешься дурочкой.
Что еще за клоун? Я не осмеливаюсь спросить.
Мужчина подходит ко мне, говоря:
– Знаешь, а я так скучал по тебе.
К горлу подступает тошнота. Он приближается ко мне, я хочу отступить, но упираюсь лопатками в стену.
– Ты ведь тоже скучала по мне? Скучала по братишке Се Ли, правда?
Он приближает свое лицо, и я чувствую, как у него изо рта тянет гнилью.
– Не скучала.
Я смотрю на него в упор.
Этот Се Ли вовсе не удивляется моим словам, а продолжает скалиться:
– Ты всегда так говоришь. Есть поговорка: «Что у бабы на сердце, того нет на языке». Я знаю, ты сохнешь по мне, просто стесняешься это признать.
Он начинает распускать руки и кладет ладони мне на ляжки. Мое тело напрягается как струна. Несколько десятков людей смотрят на нас, но никто из них не вступается за меня даже словом! Се Ли небожитель в этой психушке, что ли? Я чувствую жар, исходящий от его ладоней, и от этого ощущения меня тошнит.
– Отвали! Оставь меня в покое! – не зная, откуда у меня нашлись силы, я толкаю его.