Убийство от-кутюр. Кто подарил ей смерть?
Шрифт:
Инспектор Сэндпорт что-то невнятно проворчал, что могло было бы сойти за согласие. Следующий его вопрос касался торта.
Примроуз едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться.
— Этот жуткий злосчастный торт… Лучше бы никогда в жизни и не видела его…
— Вы хотите сказать, мадам Дюваль, — вставил Сэндпорт, — что у вас есть причины полагать, что яд, предназначенный для вашей матери, содержался в марципановом домике?
— Разумеется, нет, — строго оборвала его Примроуз. Голос ее прозвучал необычно ровно, словно и не было никаких волнений и слез. — Конечно, нет. Это только то, что говорят другие. И…
С некоторым трудом Сэндпорту удалось убедить ее вернуться к фактам. Примроуз сообщила, что позвонила в кондитерскую «Бонне» еще на прошлой неделе… Кажется, в четверг… чтобы заказать торт. «Бонне» — достаточно известная фирма. Мама просто обожала их торты, поэтому Дювали привозили торт на каждый ее день рождения, это даже стало семейной традицией. Да, основа была всегда одна и та же — легкое рыхлое тесто со взбитыми белками и кремовыми прослойками и миндалем. Только оформление менялось из года в год.
— Вчера я сама забрала торт из магазина, перед тем как сесть на поезд до Женевы. Эдвард довез меня до кондитерской, а дальше поехал в свою больницу. Я забрала торт и взяла такси до вокзала. Добралась до Женевы, оттуда сразу в аэропорт. Никто не мог прикоснуться к торту во время моего путешествия. Я все время держала коробку на коленях… И в самолете тоже… Я еще волновалась, не испортится ли крем…
Когда в следующую секунду инспектор произнес роковое слово «Улетайка», это спровоцировало новый поток слез.
— Я раньше никогда не слышала о таком средстве… Теперь, конечно, я уже знаю, что это такое… все только и говорят что об этом препарате… Я и понятия не имею, можно ли его приобрести в Швейцарии… откуда мне это знать? У нас в доме есть пара цветочных ящиков за окнами, да у нас в каждом доме такие, но я никогда не применяла этот… Да, мне было известно, что Долли очень хорошо ухаживает за растениями, так было всегда… нет, я не знала, что у нее в оранжерее хранится это средство… Говорю вам, я уже несколько лет и близко не подходила к этой оранжерее… она меня просто не интересовала. Разве в этом есть что-то непозволительное?.. Ну, понимаете, вы так на меня смотрите, что я чувствую, будто все, что я говорю, звучит как-то странно… не знаю… вы словно выворачиваете все наизнанку, и я начинаю говорить что-то не то…
Из своего удобного уголка возле окна Генри с интересом слушал, как мадам Дюваль отвечает на неуклюжие, порой неуместные вопросы инспектора. Тем не менее он сейчас размышлял над тем, насколько искренним было горе этой женщины и насколько напускным и ненатуральным. Как бы там ни было, Примроуз продолжала всхлипывать в свой ненормально крохотный носовой платочек. Вскоре стало понятно, что на данном этапе от нее нельзя добиться никакой полезной информации. Сэндпорт разрешил ей уйти и осведомился, нужна ли ей его помощь. Примроуз отчаянно замотала головой и бросилась вверх по лестнице в свою комнату.
В противоположность сестре, Дэффодил Суошгеймер полностью контролировала свои слова и действия. Единственной эмоцией, которую смог определить Генри,
Она уселась лицом к Сэндпорту, но, прежде чем тот успел раскрыть рот, заговорила:
— Послушайте, инспектор, давайте разберемся с этим делом как можно быстрее. Меня зовут Дэффодил Суошгеймер. Я младшая дочь леди Бэллок. Я понимаю, что после смерти матери я унаследую огромное количество денег. И это известно всем. Но дело в том, что в моем случае мне это совершенно безразлично. Мой муж миллионер, и денег у него во много раз больше. Сегодня утром мы прилетели в Париж, а ночным паромом вместе с машиной приплыли из Дюнкерка в Дувр. Вы успеваете записывать, или я говорю слишком быстро?
— Нет-нет, все в порядке, миссис Суошгеймер, — уважительно произнес Сэндпорт. Похоже, его сразила брошь Дэффодил, вся в изумрудах и бриллиантах, которая зловеще поблескивала в свете настольной лампы. За окнами становилось темно.
Дэффодил продолжила:
— На день рождения мамы мы привезли ящик шампанского. Кстати, на этот раз мы чуть было вовсе не забыли о нем. Я в самый последний момент вдруг вспомнила о вине и напомнила Чаку. Заказ доставили в Дувр, где мы его и забрали. Долли может подтвердить: ящик был запечатан, когда мы сюда приехали. Так что если вы считаете, что это мы начинили вино ядом, подумайте хорошенько еще раз.
— Я ничего подобного и не думал, миссис Суошгеймер. Я думаю, всем и без того понятно: шампанское тут ни при чем. Что касается бокала леди Бэллок — тут тоже никаких подозрений. Мистер Тиббет пил из него за пару секунд до того, как она умерла.
— Скажите мне вот что, — сухо заметила Дэффодил, взглянув в сторону Генри, — у вас так принято, чтобы при подобных допросах присутствовали посторонние? Я просто так спрашиваю…
Сэндпорт замялся. Вид у него был несчастный. Наконец он произнес:
— Нет, миссис Суошгеймер, такой практики у нас нет.
Дэффи удивленно вскинула брови:
— В таком случае…
— Вы просто спросили, и я ответил на ваш вопрос.
— Ну хорошо. — Дэффодил закурила сигарету. — Для меня это сущие пустяки, разумеется. Больше всего меня заботит вот что, инспектор. Дело в том, что я… мой муж и я… одним словом, завтра нам уже нужно быть в Париже. Мы никоим образом не можем здесь остаться, это даже не обсуждается. Надеюсь, вы понимаете?
— Конечно, я прекрасно понимаю, чтобы имеете в виду, миссис Суошгеймер, — кивнул Сэндпорт. — И искренне надеюсь на то, что… ну… — Он прокашлялся и сделал следующую попытку: — Получается, вы не собираетесь оставаться даже на похороны?
— Я — нет.
— Ага, понятно. Ну что ж, в таком случае надо подумать, что мы сможем для вас сделать. Но сейчас давайте вернемся к сегодняшнему утру. Если не ошибаюсь, шампанское в дом внесла мисс Ундервуд-Трип?
— Вы не ошибаетесь. Чак достал ящик из машины и оставил его в холле. Долли дотащила его до кухни, и больше я его не видела до начала вечеринки.
— Но вы и ваш супруг все же заходили на кухню для того, чтобы приготовить себе завтрак?
— Мы начали его готовить, но тут же явилась Долли, начала на нас ругаться и кричать, как всегда, и выставила нас вон из кухни.