Убийство по Шекспиру (Коварство без любви)
Шрифт:
Юлика захлестнула ненависть. Он запустил пальцы в волосы Мессалины и повалил ее на пол. Покатились, кряхтя и ругаясь. Ей почти семьдесят лет, а сдаваться она не собиралась. Старушка даст фору любой молодой женщине, а злости ее хватит с избытком на тысячу человек. Оба путались в полах пальто Юлика, которое он так и не снял, рычали... Но его ненависть оказалась сильнее. Изловчившись, он оседлал Мессалину и схватил пальцами за горло. Наступил долгожданный миг, сейчас придушит, безжалостно придушит свою каргу, как не раз мечтал это сделать. Эра вцепилась когтями в его
Боль отрезвила. Юлик разжал пальцы, тяжело дыша, медленно встал с нее, утер рукавом расцарапанную щеку, плюнул на ковер, где она валялась, и выскочил вон.
– Подонок! – неслось вслед. – Я завтра сама скажу следователю, что тебя подозреваю! Я уверена, что это ты сделал! Ты, никто иной! И все знают, что это ты...
Юлик выбежал на улицу, трясясь от ярости. Ныла щека и рана на голове. Машинально достал платок, промокая кровь на лбу и щеке, побрел пешком. Только когда отошел далеко, ужаснулся: он же мог убить Мессалину. Убить... Так бесконтрольно вести себя – глупо. Но еще хуже – угрозы карги.
– Старая вонючая шлюха! – зло сплюнул Юлик, достал сигарету.
В следующую секунду подал сигналы мобильный телефон. Юлик обожал разного рода игрушки. Эра Лукьяновна давно это поняла, ну и баловала возлюбленного. Компьютер купила в его кабинет, где раньше обитали режиссеры. Компьютер ему абсолютно не нужен, но Юлик клянчил, чтобы в кабинете стоял компьютер, он и стоит. Эра и телевизор с видеомагнитофоном купила, а уж разным мелочам – канцелярским принадлежностям от известных фирм – счету нет. Так и телефон подарила, разумеется, расплатилась из кармана театра.
– Слушаю, – поднес к уху мобильник.
– Юлиан, ты? – Это позвонила знакомая из Белого дома, которую он одаривал подарками за информацию. – Слушай внимательно. В связи с удручающими событиями в вашем театре Эру собираются снять с должности директора, но... ищут кандидатуру. О тебе речь шла, однако мэр и некоторые его замы категорически против. Это все.
– Нерадостные вести, – мрачно выдавил он. – Значит, надежды нет?
– Как тебе сказать... Понимаешь, они считают, что ты не проявил себя как руководитель. Ваше правление привело театр в упадок, уменьшилась труппа, снизился уровень спектаклей...
– Ценители, – не удержался он от язвительной ноты. – Когда мы уменьшали труппу, все, как мне помнится, нас поддерживали.
– Юлик, ты как будто не разбираешься в политике, – хмыкнула она. – Есть закон: дай зарваться руководителю, это всегда послужит основанием убрать его в случае необходимости. Пока у вас все складывалось более-менее, смотрели сквозь пальцы на ваши действия. Но, прости, гора трупов – это уж ни на что не похоже. Как только этот факт просочится в прессу области, а он обязательно просочится, администрацию города начнут трясти. А проблемы, Юлиан, никто не любит. Поэтому власти просто обязаны отреагировать.
– Что же мне делать? Выход есть?
– Не знаю. Если бы ОНА, например, заболела, а ты стал бы исполняющим обязанности и за короткий срок наладил производство, то вполне
– Политика, кругом одна политика, – удрученно произнес Юлик, пряча телефон в карман. – Паскуды!
А ведь он не разбирается в политике, черт бы ее побрал! Вел в одну сторону, а оказалось – не туда вел. Вообще-то о политике он не думал. Не думал, куда приведет основная мечта – директорское кресло. Памятуя, как его в свое время прокатили, Юлик старательно убирал тех, кто способен был противостоять ему, имел собственное мнение. Вот и вся политика, которая пошла прахом. А теперь попробуй, наладь производство! Ломать – не строить.
Юлик медленно шел домой, хотя идти было далеко, живет у черта на куличках. Но ему необходимо собраться с мыслями, подумать. Он должен удержаться на месте и удержится.
3
Степа попросил Марию Федоровну подождать в коридоре, а сам влетел к Волгиной. Она допрашивала заведующего труппой – низенького старичка с палочкой.
– Я даже подумать не смею на кого бы то ни было! – сердито ворчал он. – Да, актеры в последнее время испортились, сильно испортились, стали мелочными, грызутся из-за пустяков, но убить... отравить... невозможно! Убить...
– Как, по-вашему, – оборвала его Волгина, – Эра Лукьяновна отвечает требованиям директора театра?
– Ммм... как сказать...
– Прямо, – и легкая усмешка тронула красивые губы Оксаны.
– Бывали лучше, – выпалил заведующий труппой и смутился, так как нечаянно проговорился, затем исправился: – Это у меня тридцатый директор, они меняются, я остаюсь. Требования к ним предъявляют свыше, а мое дело – труппа.
– А Юлиан Швец, что он за личность?
– Актер. Неплохой актер... можно сказать.
– Вы как будто сомневаетесь, – подметила Волгина. – Ну да ладно. Он ведь руководитель творческого состава. Что входит в его обязанности?
– Руководить, – очень «доступно» пояснил старичок.
– Но чем и как он руководит? Что делает при этом?
– Следит за качеством спектаклей. Делает актерам замечания, чтоб играли лучше.
– И актерам нравится, когда им указывает такой же актер? Это не бьет их по самолюбию?
– Бьет. А что делать? У нас как: не нравится – уходите. Да, именно так сказала заведующая культурой: «Не нравится – уходите из театра». А куда? Некуда. Это же не повара, не бухгалтеры, не слесари...
– Скажите, какое положение в театре занимал Виолин?
– Заслуженный артист, – живо ответил заведующий труппой.
– Спасибо, вы можете идти.
Расписавшись, заведующий труппой заковылял к двери, опираясь на трость, Степа его остановил:
– Одну минуту! Вы не подскажете, кто из актрис красит губы темной помадой? К примеру, фиолетовой? Или темно-вишневой? Чтоб цвет ее приближался к черному?
Заведующий труппой, припоминая, свел брови в одну линию. Так стоял с минуту, затем уверенно заявил: