Убийство после сдачи номера в печать
Шрифт:
— Я допрашивал одну бразильскую танцовщицу, — поспешно пояснил Альбер. Господи, какое счастье, что Марта заявилась не пятью минутами позже!
— В ресторанчике с провансальской кухней? — уточнила Марта. Она положила сумочку и уселась в кресло напротив Лелака. Лицо ее было непривычно красным.
— Точно. А ты-то откуда знаешь? Шеф так распорядился. Иначе к этим иностранным знаменитостям и не подступиться.
— Во-от как! Дороговато обходится это расследование, ты не находишь?
«Судя по всему, кто-то засек нас когда мы входили в ресторан, — с облегчением подумал Альбер. — Дернула же меня нелегкая на обратном пути прогуливаться с ней под руку!»
— Расходы ведь не из моего кармана, — непринужденно ответил
— Да-да, пожалуйста. — Шарль выхватил у него из рук счет и, прежде чем спрятать в карман, украдкой взглянул на сумму. — Итак, что сообщила свидетельница?
— Около двенадцати она ушла из театра в сопровождении Дюамеля, — зачастил Лелак, наградив приятеля благодарным взглядом. — Дюамель отвез ее к гостинице. Примерно до половины первого они проговорили в машине. Затем Дюамель уехал, сказав, что у него намечена какая-то встреча. Портье, мерзавец, твердит, будто ничего не помнит. Кто и когда вернулся в гостиницу субботним вечером, он не знает, а вот что все гости были в отменном настроении, подтвердить может.
Альбер умолк, следя за взглядом жены. Марта уставилась на разбросанные по столу книги. Путеводитель по Рио открыт на фотографии, изображающей карнавал. Застывшие в экстазе девушки в немыслимых бикини. Учебник португальского языка. И программа тренировки морских пехотинцев. Альбер увидел, как взгляд Бришо тоже перекочевал в ту сторону, и глаза его округлились от удивления.
— Этому не бывать! — заявила Марта. — Меня ничуть не волнует, что ты рука об руку разгуливаешь с экзотическими шлюхами. Не волнует, что ты весь изоврался. Но превращать дом в казарму для подготовки морской пехоты я не позволю. — Она схватила книгу. — Моя гостиная — не тренировочный зал. И никаких тебе вертикальных канатов, гимнастических снарядов, стальных сеток и соломенных чучел-мишеней. Ничему подобному здесь не бывать… — Она листала книгу, чтобы вычитать, каких еще удобств лишить мужа. — И джунглей здесь тоже не будет!
— Пожалуй, сейчас некстати упоминать. — Бришо поднялся и стряхнул с колен крошки.
— Отчего же, Шарль, говори, что хотел! — приторно-ласково пропела Марта.
— Я взял билеты на сегодняшний вечер. Думал, вам тоже будет интересно посмотреть выступление «Кариоки».
После ухода Шарля они еще какое-то время ссорились. Марта плакала. Альбер клялся, что без ее согласия не станет заводить в квартире никаких новшеств, что к бразильской танцовщице у него чисто служебный интерес, что любит он только ее, Марту, и что у него и в мыслях нет покупать популярное пособие на тему «Как обмануть свою жену». Эту брошюрку в мягкой обложке Марта сегодня углядела в витрине какого-то книжного магазина. Альбер с легким сердцем согласился, что книжку эту покупать не стоит. Он успел заглянуть в нее и с разочарованием обнаружил, что это всего лишь юмористический сборник. Примирение завершилось пылкими любовными объятиями, и с опозданием на добрых четверть часа супруги Лелак наконец-то заявились в театр.
Все оказалось так, как описывала Луиза. Представление началось с обычного ревю. Слаженный кордебалет, синхронные движения ног — одинаковой длины и одинаковой полноты бедер, яркие, разноцветные костюмы, декорации с пальмами и видами пляжей.
Затем на сцене появилась Луиза, и Альбер почувствовал, как в жене его с новой силой вспыхивает ревность. И Марту можно было понять. Талия девушки была перехвачена лишь тонкой тесемкой. Длинные, черные волосы распущены по спине, остро торчащие груди прикрыты крохотными золотистыми звездочками, поблескивающими при свете юпитеров.
Казалось странным и невероятным, что он обедал с нею, держал ее руку в своей. Сейчас, в театре, Альбер чувствовал себя подобно
Господи, пусть знают все, только бы не прознала одна-единственная женщина: жена, сидящая рядом. Следующим был выход танцоров-мужчин. Оркестр смолк, и юпитер высветил небольшую группу мужчин с изогнутыми наподобие лука музыкальными инструментами, где резонатор заменяла полая, вылущенная тыква. Прижимая инструмент к животу, музыканты ударяли по нему палочкой. В другой руке они держали металлический диск, время от времени касаясь им струны-тетивы. Получалась поистине экзотическая мелодия.
Танцоры были босые, в просторных, белых штанах пеонов. Обнаженный торс выставлял напоказ великолепное сложение и пластику мускулов. Ритм музыки убыстрялся, и мужчины начали танец. Они кружились, вертелись волчком, стоя друг против друга, их вытянутые ноги со свистом рассекали воздух. Танцоры наклонялись, подпрыгивали, как бы нанося удар ногой, делали сальто и вновь ударяли ногой невидимого противника, плавно уклоняясь от встречного удара, и движения их все убыстрялись и убыстрялись в такт неистовым ритмам музыки. Это был доподлинный народный танец, а не какая-то там стилизованная имитация борьбы. И все же удары казались вполне натуральными. Затем один из танцоров броском вперед сделал стойку на руках и из этой позиции нанес ногою удар. В следующий момент он уже изогнулся, делая мостик, и — снова удар ногой, после чего с гибкостью гуттаперчевого мальчика вскочил на ноги.
Альбер покосился вбок и встретился глазами с Мартой. Жена что-то хотела сказать, но взгляд Альбера скользнул дальше, ловя взгляд Шарля Бришо.
Глава восьмая
Ну вот, извольте: стоит один день не прийти на службу, и тебе весь стол завалят бумагами. Чего тут только не было! Грозное уведомление о необходимости явки на курсы по повышению квалификации. Папка с надписью старомодным, угловатым почерком Корентэна: «Лелак, твое мнение?»
Альбер раскрыл папку. Сверху лежала стопка фотографий. Мужчина с вылезшими из орбит глазами, с веревкой на шее. На заднем плане стена с облупившейся штукатуркой, убогий стул. Боже правый! Захлопнув папку, Альбер оттолкнул ее подальше. Судя по всему, в ходе расследования возникло подозрение, что этот тип не сам покончил счеты с жизнью, а кто-то другой помог ему. Поэтому материалы переслали в отдел расследования убийств, и Корентэн посчитал, что Альбер недостаточно загружен. У Альбера не было ни малейшей охоты влезать в это новое дело, и он продолжал перебирать остальные бумаги на столе.
Вот еще какая-то записка на клочке бумаги: доктор Маршан просил передать, что… какой еще, к чертям, доктор Маршан?! его коллега исследовал кровь Риве и установил… Ах да, совсем вылетело из головы! Надо будет непременно позвонить доктору и поблагодарить его. Альбер понимал, что забудет это сделать, и все же такой благой порыв несколько успокоил его совесть. В крови Риве обнаружено большое количество амфетамина. Лелак сунул записку в ящик стола.
Возможно, субботней ночью Дюамель рассчитывал встретиться с Риве? У последнего, конечно же, было рыльце в пушку, иначе он не пустился бы бежать сломя голову. Но с какой стати ему было убивать Дюамеля? Репортер наверняка платил ему за доставляемую информацию. А может, именно на этой почве возникла ссора? Скажем Дюамель не пожелал платить. Бумажник Дюамеля лежал у него в кармане, там обнаружено несколько сот франков. Возможно, Риве забрал остальные деньги, а эту сумму не тронул, чтобы замаскировать грабеж. В таком случае почему он не прихватил ценности? Да и деньги из письменного стола мог бы забрать. Или мы имеем дело с человеком, на свой лад честным, который взял ровно столько, сколько ему причиталось?