Убийство в частной лечебнице
Шрифт:
— Да.
— Сколько времени прошло с того момента, как он поступил в лечебницу, до операции?
— Почти час, по-моему. Его привезли вскоре после того, как я заступила на дежурство в пять часов. Операция началась без четверти шесть.
— Понятно. Послушайте, сестра Грэхем, вы не могли бы рассказать мне весь этот час в подробностях, как если бы вы его записывали?
Она серьезно посмотрела на него.
— Попытаюсь, — сказала она наконец, бросив тревожный взгляд на записную книжку, которую вытащил Аллейн.
— Вскоре после того, как я заступила на
— Вы делали ему какие-нибудь уколы?
— Нет. Обычную инъекцию атропина и морфия мы не делали, ее заменил укол гиосцина, который делает сэр Джон.
— Понятно. Итак, сиделка?
— Пока мы этим занимались, приехали леди О'Каллаган и сестра сэра Дерека. Когда приготовления закончились, их впустили в его палату. Он был в полубессознательном состоянии. Я понятно рассказываю?
— Восхитительно. Продолжайте, продолжайте, пожалуйста.
— Минутку, дайте подумать. Сперва я была в палате с ними вместе. Леди О'Каллаган вела себя очень хорошо — тихо, не беспокоила пациента. Мисс О'Каллаган выглядела страшно расстроенной. Они сели около кровати. Я вышла, чтобы поговорить с сэром Джоном. Когда я вернулась обратно, дамы разговаривали. Сэр Дерек лежал, закрыв глаза, но на секунду открыл их и застонал. Мне кажется, в этот момент он пришел в сознание и ему было очень плохо. Леди О'Каллаган вышла на минутку, чтобы поговорить с сэром Джоном. Потом мы все вернулись, и сэр Джон обследовал пациента. Пациенту, казалось, стало намного легче, но мне подумалось, это потому, что он был без сознания, причем гораздо глубже, чем за все время с момента поступления. Сэр Джон поставил диагноз: разрыв воспаленного аппендикса и начавшийся абсцесс. Он предложил вызвать мистера Сомерсета Блэка и немедленно произвести операцию. Леди О'Каллаган стала умолять его, чтобы он оперировал сам, и сэр Джон в конце концов согласился. Я вывела леди О'Каллаган и мисс О'Каллаган из палаты.
Сестра Грэхем сделала паузу и очень серьезно посмотрела на инспектора.
— Прежде чем они вышли из комнаты, не было больше никаких происшествий?
— Вы имеете в виду?.. Кое-что было, но, пожалуйста, инспектор Аллейн, не придавайте этому большого значения. Я уверена, что пациент совершенно не соображал, что говорит.
— А что он сказал?
— Он открыл глаза и сказал: «Нет… не давайте…», после чего тут же снова впал в бессознательное состояние.
— А вы поняли, что именно он пытался сказать?
— Это могло быть все, что угодно.
— Куда он смотрел в этот момент?
— На сэра Джона, который был ближе всех к кровати.
— Как бы вы описали его взгляд? Умоляющий? Взывающий? Какой?
— Н-нет. Он… он вроде как был испуган. Был похож на пациента, которому дали наркотик — морфий, например. Он так смотрел… тупой хмурый взгляд — я часто вижу его у больных, на которых начинает действовать успокоительное.
— Но вы же мне сказали, что ничего такого ему не давали.
— Я ему ничего не давала, — сказала сиделка
— В вашем голосе, сиделка, слышится странная интонация. Вы ему ничего не давали… Что вы этим хотите сказать?
Она тревожно заерзала и слегка покраснела.
— Я никому про это не говорила, — сказала она ему. — Я считаю, это очень опасно: говорить о том, чего точно не знаешь.
— Совершенно верно. Но вам не кажется, что мне лучше все-таки сказать? Сиделка Грэхем, сэр Дерек О'Каллаган был убит.
Аллейн внимательно посмотрел на сиделку. Она была изумлена и потрясена. Она быстро взглянула на него, словно хотела убедиться, что не ослышалась.
Он продолжал:
— Ему дали смертельную дозу гиосцина. По меньшей мере в отношении четырех человек возможно подозрение. Тот самый эпизод, о котором вы не хотите поведать, может спасти невиновного человека. Я слишком набил руку в своем деле, чтобы делать скоропалительные идиотские выводы. Вам действительно кажется, что вы хорошо поступите, не сказав мне, в чем дело?
— Наверное, нет.
— Позвольте мне помочь вам. Вам кажется, что кто-то — правильно? — дал О'Каллагану какое-то лекарство?
— Да, было похоже на то. Однако лекарство не могло так быстро подействовать.
— Что случилось после того, как вы вернулись к вашему пациенту? Что вы обнаружили?
— Вы очень… очень проницательны, — сказала она. — Вернувшись, я стала приводить палату в порядок. Пациент, казалось, спал. Я подняла ему веко и увидела, что он без сознания. Зрачок не был сужен. Тогда я поняла, что морфия ему не давали. Тут я заметила под стулом у кровати маленький клочок белой бумаги. Я подобрала его и разглядела на нем остатки восковой печати, как бывает на аптечных порошках. Его там определенно не было, когда в палату привезли сэра Дерека.
— Вы его сохранили?
— Я… да, он у меня. Тогда я еще подумала, что же ему могли дать, и, когда палату убирали, положила кусок бумаги в тумбочку. Он должен еще быть там.
— Попозже, с вашего разрешения, я на него взгляну. Кто сидел на этом стуле?
— Мисс О'Каллаган, — тревожно сказала она.
— И мисс О'Каллаган оставалась с пациентом одна? Сколько времени? Три минуты? Пять?
— Скорее минут пять, как мне кажется.
— Еще что-нибудь вы заметили? Может, он пил воду, как вам кажется?
— Стакан воды у постели был не полон.
— Вы образцовый свидетель. Я полагаю, этот стакан тоже вымыт? Да… Людям моей профессии клиника представляется очень плохим местом для поисков. Не беспокойтесь больше. Может оказаться, что все это совершенно не имеет значения. Но в любом случае было бы преступлением скрывать это. Как я понимаю, сознание исполненного долга приносит утешение мятущимся сердцам.
— Не могу сказать, что это относится ко мне.
— Глупости. Теперь, будьте так любезны, принесите мне ваш клочок бумажки, хорошо? И приведите с собой сиделку Бэнкс, только не говорите ей о том, что это убийство. Кстати, что вы думаете о ее реакции на радостную весть — как я понял, она сочла ее радостной?