Убийство в «Долине царей»
Шрифт:
— Но его нет в городе.
— Да не свои же руки Трипун марал! — сказал Безбольников. — Он сам газовую горелку не зажжет, не то что канистру с бензином.
— Нам-то какой резон, не пойму? — удивился Валовой. — Ну упекут его, а долю конфискуют.
— В нашу пользу, — сказала Гидренко, — за понесенные убытки, которые мы раздуем.
— Может, и стрелял он на поляне сам в себя, чтобы нам насолить? — съехидничал Валовой.
— Будем держаться этой версии, — заявила Фатима приказом. — Отступников надо карать тюрьмой за умышленный поджог.
—
— Унитазы не горят, — ответил Валовой. — А что?
— Хочется.
— Тут теперь в любой комнате туалет, — сказала Фатима.
Она прошла в кабинет директора и открыла несгораемый сейф. Увидев на нижней полке бутылку коньяка, Валовой довольно хмыкнул и побежал мыть стакан под краном, который после пожара подтекал в секундном режиме и вполне годился служить клепсидрой до исправления. Но коньяк имел температуру человеческого тела, и Валовой выставил бутылку за окно на подоконник, охладиться.
— А если у милиции возникнут другие версии? Например, кто-то из уволенных — Аредова, или Грань, или Вдолина, или муж Вдолиной отомстили?
— Придется намекать, что это неправильный путь. Вплоть до этого, — ответила Фатима, считая хрустящие подрумянившиеся купюры. — Ты, Петя, задавай вопросы мне, задавай, чтобы не ляпнуть чего-нибудь по недомыслию. Балабон ты эдакий!
— А если спросят, почему месяц назад мы отказались от сигнализации и уволили охранников?
— Не по карману. Кстати, на них тоже можно свалить поджог. Но в крайнем случае.
Валовой пощупал бутылку и, глянув в оставшийся от окна проем, присвистнул:
— Смотри-ка, Светка Грань пожаловала.
— Где? — спросил Безбольников.
— Вон, на улице за деревом прячется. Привести ее? — спросил Фатиму.
— Нечего. У нее теперь с Трипуном дружба на почве неприкаянности. Нашли друг друга два урода. Люмпен-торгаши. Теперь будут вдвоем сидеть на перевернутом ящике у метро и торговать пучками доморощенной редиски.
— Откуда знаешь?
— Разведка донесла.
— Интересно, чего она высматривает? — спросил Безбольников.
— Просто пришла позлорадствовать. Времени свободного много, на работу никто эту дуру не берет, — решила Гидренко. — Теперь молоденькие нужны и незакомплексованные, чтобы все обязанности и прихоти начальника за одну зарплату.
Безбольников вышел, наломал веток и сделал веник, которым навел на полу условный порядок. Фатима и Валовой снесли в закуток с надписью «Касса» уцелевшие папки и предметы, еще способные служить в конторе. Закуток, размером со стол и рассчитанный на одного кассира, согнувшего ноги в коленях, уцелел благодаря обитой железом двери, обгорел только косяк.
— Что Бог ни делает — все к лучшему: закроем эту фирму и вольемся с нашими капиталами и связями к конкурентам. Я этот вопрос еще до пожара кое с кем прощупала. Придется, конечно, делиться, но тут путь наименьшего сопротивления и самый быстрый, — подытожила Гидренко.
— Главное, на побегушках не оказаться, — сказал Валовой. — Не мальчики уже и не девочки.
—
— А где жить? — спросил Безбольников.
— Ко мне пока переедешь. Трипун пусть катится в каталажку или к маме. В случае чего, куплю Безбольникову комнату в коммуналке.
— Почему все время Безбольников?! У меня имя есть!
— Я его не помню, — сказала Гидренко. — И не топчись без дела. Иди в ЖЭК, приведи плотников: надо тут все заколотить.
— А доски?
— На ближайшую стройку загляни, или мебель разберешь. Сам сообрази хоть что-нибудь!
Валовой выпучил глаза и закричал:
— Бутылку украли! Среди бела дня! Ну ворье! Совести у них нет.
— Дел невпроворот, а тебе бы нализаться по уважительной причине, — сказала Гидренко…
Безбольников привел с собой не только плотников, но и все руководство ЖЭКа, слесарей, электриков и даже любопытную паспортистку. Они с утра знали о пожаре на подведомственной территории, но что-то мешало им оторвать зад от стула и сдвинуться с места, и только приход Безбольникова подвинул коммунальных работников на две сотни шагов. Между Гидренко и начальницей ЖЭКа, тоже привыкшей брать победы голосом и тоже слышавшей в споре только себя, сразу вспыхнула ссора, за чей счет ремонтировать первый этаж, и сразу потухла, так как Фатима вспомнила, что помещение больше не понадобится, поэтому сейчас стоит со всеми доводами согласиться, а вывезя уцелевший скарб, забыть сюда дорогу.
Когда она кивала головой на вписываемые в акт суммы ущерба и ремонта, жалея при этом, что не сама передавала взятки начальнице и не может намеком вернуть ту на место, подъехала еще одна сине-белая машина, перекрашенная из сине-желтой по обезьяньей моде на американский манер. Из нее вылезли Цементянников и Трипун.
— Это что за продолжение концерта? — удивился Валовой.
Милиционер, которого в тот момент с трудом опознала бы сумасшедшая свидетельница, так как он был в костюме без погон, вышел из машины, Трипун уже переминался с ноги на ногу, выискивая на земле место почище. К нему подбежала Грань, — видимо, она находилась в дозоре или просто караулила Трипуна для встречи.
— Одна нервотрепка с вашей фирмой, первобытные вы капиталисты, — сказал Цементянников с порога. — И все на мою голову! Сначала поручили было эту ерунду с поджогом другому, а потом вспомнили, что Трипун уже проходит по делу, и передали мне. Хотя никакой связи я не вижу.
— Вы его уже арестовали? — спросила Гидренко.
— Кого?
— Трипуна.
— За что? — спросил Цементянников.
— Я думаю, за поджог.
— Наоборот, он достоин благодарности. Сам пришел ко мне утром и сообщил, что этажом выше, — Цементянников показал пальцем в потолок, — проживает гражданин, который много раз останавливал у дома Трипуна и, угрожая пустить петуха фирме, требовал денег.