Убийство в «Долине царей»
Шрифт:
— Я уже старый.
— Старики ругают молодежь на чем свет стоит, потому что боятся ее от беспомощности, а ты не ругаешь, ты еще молод.
— Пожалуй. Старики не поступают опрометчиво, а после меня останутся только ошибки, которые сейчас я ошибочно выдаю за дела.
— И я ошибка?
— Мудрец на сто дел может однажды сглупить, а дураку повезет. Лучше не думай об этом, а играй в одноруких «бандитов», там ничего от твоей головы не зависит: дергай за ручку и сам дергайся. Недаром — любимое детище американцев!
— Пошли, —
— Он хороший мальчик?
— Вообще-то, он готов влюбляться во всех девушек подряд, но без пошлости.
— Тогда не пойду.
Но они уже стояли на улице. Был вечер, которому не терпелось стать ночью разбитых фонарей, утерянных зубов и даром потраченной невинности. Молодежь, натосковавшаяся дома за зиму, резвилась вокруг, как дети и как хотела. За ней безотчетно наблюдал милицейский патруль, отбывая служебную повинность. Один — с автоматом на боку — читал вслух книжку «Спартак», набираясь мужества, а другой — за рулем — думал, что гладиатор чувствовал себя на Везувии в большей безопасности, чем они с двумя литрами в бензобаке, которых никак не хватит уйти, если за ними погонятся бандиты. Но его мыслям мешала какая-то песня из магнитофона, поэтому милиционер механически повторял слова.
— Никак не решу: что с тобой делать? — сказал Аредов. — Выдрать? — вроде взрослая. Не драть? — вроде маленькая… Почему пять лет назад я не отпустил тебя в пионерский лагерь имени героя Каталажкина? Там бы воспитали в духе времени. А так, с моего перегляда и от маминой перестройки у тебя шкала ценностей поехала. И ничего уже не сделаешь, придется исправлять внуков.
— Вообще-то, я целилась этому злосчастному Трипуну в задницу.
— Не говори таких слов. Хватит того, что твоя мама начала ругаться матом.
— Но он сам виноват: мог бы мне ружье с оптическим прицелом подарить, раз миллионер фигов. И ты тогда говорил, что он не человек, а животное, пусть в костюме, но все равно бешеное, и любой поступок в отношении его оправдан.
— Я не тебе говорил, а себе говорил…
В небе летал космический корабль. Им управлял слон — по нарастающей: ведь первым космонавтом был муравей, за ним — мышь, потом — собака, человек…
Февраль 1994 г.
УБИЙСТВО В «ДОЛИНЕ ЦАРЕЙ»
— Здравствуйте, я в курсе вашего визита, — сказала она и, нажав какую-то кнопку, видимо упреждающую, кивнула на дверь. — Входите, пожалуйста.
«Мне назначено, моя фамилия Варламов», — так и осталось во рту.
Директоров было двое, третий присутствовал в виде портрета в траурной рамке на свободном столе. Периметр стен тоже был завешан портретами, но лица на них выглядели, по меньшей мере, странно: словно людей, их изображающих, перед съемкой жгли-жгли и недожгли, бросили.
Мы представились почти официально, можно сказать, как на допросе.
— Поглощаев, —
— Кашлин, — словно поддакнул низкий.
Обоим едва ли перевалило за тридцать, как и мне. В костюмах вид у них был солидный, но едва уловимые жесты с головой выдавали, что в недалеком студенчестве один числился в разгильдяях и постепенно одумывался, а другой собирал взносы со всего курса и в каникулы ездил по комсомольским путевкам.
— Вас рекомендовали как толкового, рассудительного и честного человека, — сказал Кашлин. — Именно такой нам и нужен.
Я промолчал, хотя чувствовал, что обязан ответить.
— Милиция сама порекомендовала, — сказал Поглощаев, — у нее руки не доходят до нашего дела. Но я не верю, я никому не верю и правильно делаю. Думают, люди при деньгах — сами разберутся, а не разберутся — значит, не захотели, испугались. Кстати, сколько вы хотите за работу?
— Сначала дело, — выдавил я, помучившись сомнениями.
— Все-таки хотелось бы поконкретней: на текущие расходы и на гонорар в случае успеха, — сказал Поглощаев.
— Не стесняйтесь, называйте сумму, вам же за работу платят, — поддержал назойливого коллегу Кашлин.
— Двести долларов на текучку и две тысячи в случае успеха, — выдавил я, хотя чувствовал, что надо вести себя наглей: все-таки я сыщик, а не побирушка.
— Почему доллары? — удивились оба.
— К тому времени, когда я за руку приведу вам преступника, на гонорар в рублях, быть может, и коробку спичек не купишь.
— Хорошо, пусть будут доллары, — согласился Поглощаев. — Вот трудовое соглашение, мы оформляем вас как рекламного агента, распишитесь и спрашивайте.
Поскольку они так и не предложили мне стул, я сел самочинно, без церемоний и сказал:
— Я, конечно, знаю суть происшедшего, но хотелось бы услышать эту историю не языком протокола, а в нормальном живом изложении.
— От кого из нас? — спросил Кашлин.
— Пусть любой говорит, а другой дополняет или уточняет. Можете наоборот.
— Это случилось два месяца назад, — начал Поглощаев. — У одного из трех владельцев и одновременно исполнительных директоров этой фирмы (два оставшихся — перед вами)… так вот, у нашего подельщика, американца Джона Шекельграббера, украли из машины дипломат с документами: американским паспортом, водительскими правами, страховым полисом, чековой книжкой и билетом до Нью-Йорка.
— Ваня (так мы звали его между собой) собирался совсем переселиться в Россию и летел за женой и сыном, — объяснил Кашлин. — Его жена — русского происхождения — об этом мечтала. Она и отправила мужа в Москву, как бы на разведку, снабдив телефонами старых друзей. Сейчас многие бывшие соотечественники так поступают: там зарабатывают тысячу долларов, а здесь тратят миллион-другой рублей. Чем не бизнес?
— Где стояла машина, когда украли документы?
— У нашего подъезда, вон там, — сказал Кашлин и ткнул пальцем в стекло.