Убийство в музее восковых фигур
Шрифт:
В дверь постучали. Детектив тут же преобразился.
– Входите! – крикнул он. – А… добрый вечер, капитан! Вы, кажется, знакомы со всеми присутствующими?
В комнату вошел Шомон. Он держался очень прямо, но был несколько бледен. Капитан поклонился, удивленно посмотрел на мою забинтованную голову и вопросительно повернулся к Бенколину.
– После вашего звонка, Джефф, – объяснил детектив, – я взял на себя смелость пригласить сюда господина Шомона. Я подумал, что ему тоже будет интересно.
– Надеюсь, я не помешал? – спросил Шомон. –
– Присаживайтесь, мой друг. Мы выяснили целый ряд вещей. – Бенколин все еще не смотрел на молодого человека, продолжая разглядывать свой ботинок. Говорил он очень спокойно. – Например, смерть вашей невесты, мадемуазель Дюшен, была спровоцирована ее подругой, Клодин Мартель, а также Галаном. Пожалуйста, возьмите себя в руки!
После долгой паузы Шомон сказал:
– Я… я держу себя в руках. Я не знаю, что я… Вы объясните мне?
Упав в кресло, он принялся вертеть в руках свою шляпу. Неторопливо, выбирая слова, Бенколин стал рассказывать все, что я узнал этой ночью.
– Так что, видите, мой друг, – закончил он, – Галан считал, что убийца вы. Это правда?
Он задал этот вопрос удивительно беззаботным тоном. Шомон потерял дар речи. Он давно уже выронил свою шляпу и теперь судорожно хватался за ручки кресла, но ничего связного сказать не мог. Он пытался что-то пролепетать, загорелое лицо его еще больше побледнело. Наконец он выдавил:
– Они подозревают меня?… О Боже! Послушайте, неужели вы думаете, что я способен на такое?! Ударить девушку ножом в спину и…
– Спокойно! – тихо промолвил Бенколин. – Я знаю, что вы этого не делали.
Из камина с треском выпрыгнул уголек. Нервное оцепенение у меня начало проходить, и возражения Шомона вонзались в мой мозг, как ланцеты. Кофе стал жечь мне горло…
– У вас такой вид, – бросила Мари Августин, – будто вы знаете, кто виноват. А сами проглядели все самое важное…
Между бровями Бенколина пролегла морщинка. Неодобрительным тоном он сказал:
– Ну… нельзя сказать, чтобы все, мадемуазель. Нет, я бы так не сказал.
Что-то должно было произойти. Это висело в воздухе, хотя я не мог себе представить, в каком направлении будут развиваться события. Но я видел, как пульсирует жилка на лбу у Бенколина – совсем в унисон с тиканьем стенных часов.
– В вашей теории, мадемуазель, что убийца выкрал ключ Клодин Мартель, чтобы проникнуть в клуб, есть одна ошибка, – проговорил детектив. – Нет, нет, лучше скажем, две.
Девушка пожала плечами.
– Во-первых, мадемуазель, вы никак не можете объяснить, зачем убийце нужно было заходить в клуб после убийства… Во-вторых, я просто знаю, что ваша теория неверна.
Он неторопливо поднялся на ноги. Все мы тут же инстинктивно отодвинулись назад, хотя Бенколин был по-прежнему спокоен и даже имел отсутствующий вид. Громко тикали часы.
– Говорите что угодно о моей глупости, мадемуазель. Я с вами согласен! Я вообще чуть было не завалил все это дело. О да. И только сегодня днем –
У него неожиданно заблестели глаза, и он расправил плечи. Я окинул взглядом окружающих. Шомон, сгорбившись, сидел в своем кресле. Мари Августин, выпятив нижнюю губу, подалась вперед; на нее падал свет, в котором ее глаза стали цвета черного дерева. Она еще сильнее сжала руку старого Августина.
– Глупец, – повторил Бенколин. В глазах у него снова пропало всякое выражение. – Вы помните, Джефф, я говорил вам днем, что мне следовало бы найти ювелира? Так вот, я это сделал. Вот где он починил часы.
– Какие часы?
Он, казалось, удивился моему вопросу:
– Ну как же… вы же знаете, что мы нашли в проходе крошечные частички стекла? Один еще пристал к кирпичам в стене…
Все молчали. Меня оглушал стук собственного сердца.
– Видите ли, было почти неизбежно, чтобы убийца разбил часы, особенно в таком тесном месте. Когда он ударял девушку ножом… Да, это было почти неизбежно, потому что…
– О чем это вы, черт побери?!
– Потому что, – задумчиво закончил Бенколин, – у полковника Мартеля только одна рука.
Глава 18
Самым обыденным тоном Бенколин продолжал:
– Да. Вот как он убил свою дочь. И я никогда не прощу себе, что был настолько глуп, что не увидел этого с самого начала. Я знал, что она стояла спиной к стене, я понял, что в таком узком месте убийца, должно быть, ударился рукой о стену, когда вытаскивал кинжал, и разбил стекло своих часов… Я только никак не мог понять, каким образом оказалось, что он носил часы на той же руке, в какой держал кинжал.
Его голос доносился как будто издалека. В голове у меня все еще звучали слова: «Вот как он убил свою дочь». Я смотрел на огонь в камине. Эта фраза была настолько не правдоподобной, а значение ее настолько огромным, что я поначалу даже не почувствовал потрясения. Я мог думать только о полутемной библиотеке в саду Сен-Жерменского предместья, где по окнам струились потоки дождя. И там я видел старого коренастого человека с пышными усами и лысой головой – он стоял перед нами в своем прекрасно сшитом дорогом костюме и смотрел на нас тяжелым взглядом. Полковник Мартель.
Раздался громкий возглас, который разбил мое видение на мелкие кусочки.
– Да вы понимаете, что говорите?! – с вызовом произнес Шомон.
Бенколин ответил все так же задумчиво:
– Видите ли, человек, как правило, носит часы на левой руке, если он не левша. Если левша, то на правой, – то есть всегда на руке, противоположной той, которой он пишет или… ударяет ножом. Поэтому я не мог понять, левша убийца или нет, так как часы были на той же самой руке, которой он нанес удар ножом. Но, конечно, человек, у которого только одна рука…