Убыр
Шрифт:
– "Oй. Умой кылбурлы зеч кыл верало [36] .
– Э, а по-русски можно? – сказал пухлый.
Я пожал плечами. Умнее было ответить. Собеседника ударить тяжелее. Хотя мне пацаны и говорили, что у многих гопов это специальный трюк: разговорить человека, который считает, что собеседника ударить тяжелее, и свалить, когда совсем распоется. Или, наоборот, на собственном полуслове врезать. Даже специальный термин есть, sucker punch.
36
Нет.
Но теперь-то я чувствовал, что гопы не готовы еще нападать. Им поговорить хочется. И чем дольше с ними говоришь, тем дальше обострение. Но я не хотел с ними говорить. А на обострение мне было плевать.
– Ты же не один был, а? – сказал пухлый, который в этот раз будто поменялся ролями с дохлым. – Сестренка была, нет? Дедушка был, нет? Или это не дедушка, а? И не сестренка, а? Чё молчим, а? В уши долбимся? Слышь, братёк, он совсем забурел, по ходу. Айда ему уши почистим, а?
Я даже не пошевелился. Рано. Разглядывал обоих. Дохлый тоже почти не шевелился – пялился на меня, думал чего-то. А пухлый заводился – и явно добивал остатки терпения.
– Я не понял, ты самый смелый типа, а? Ты нормально отвечай, когда спрашивают, понял, нет?
– Понял, – сказал я, заулыбавшись.
Пухлый запнулся и вообще осерчал:
– Чё ты понял, блин, а? Тебе вопрос задали, отвечай давай.
– Там много вопросов было, – объяснил я. – Давай по очереди.
– Ну, сука… – выдохнул пухлый, но дохлый сказал:
– Ща, Тимур, погодь. Ты чего один?
Я кивнул и честно ответил:
– Домой срочно надо.
– А что в грязи весь, как бомж?
– Испачкался.
– А сестра где?
– У бабушки осталась.
– А дед?
– Да вон, – сказал я и показал подбородком.
Пухлый обернулся сразу, дохлый был умнее или опытнее, потому прищурился, готовясь встретить мою атаку. Но пухлый протянул счастливым голосом:
– О! А вот и дедушка пришел!
Дохлый быстро развернулся и увидел наконец того самого маньяка в сером плаще, который позавчера щипал Дильку за ногу, а сегодня бродил по электричке, искал кого-нибудь еще, чтобы пощипать. А может, умучить, вдруг понял я, или не я – а рывком растопыривший кожу проволочный каркас. Маньяк вошел в вагон очень тихо и издали изучал обстановку. Хотел даже, кажется, так же тихо убраться обратно в тамбур, но все-таки мягким шагом двинулся к стоявшим спиной гопам. Меня он до поры не видел – гопы заслоняли.
– Здравствуйте, мальчики, – приветливо откликнулся дедок. – А что это вы тут…
– Здравствуйте, дядя Валя, – сказал я любезно.
– О, как это – воссоединение семьи! – воскликнул пухлый.
Дядя Валя убрал улыбку с лица и попросил:
– Молодые люди, пропустите, пожалуйста, я спешу.
– О, а чё, вы уже не родственники? – удивился пухлый, а дохлый, покосившись на меня, совсем перегородил проход.
Я смотрел не шевелясь, но с таким злорадством, что даже рот, кажется, приоткрыл. Удовольствие оказалось недолгим.
– Малой, ты чей, я забыл? – спросил дядя Валя совсем другим тоном.
– Дед, да ты сядь, неудобно же… – продолжил было пухлый, но гад продолжил:
– Равиля, Коськин, Брынзы? Ага, Брынзы. Ты сейчас фуфлом не играй, а быстро сядь на копчик, пока он есть. А то Брынза с Толиком тебя прямо на сто четвертом встретят и быстро в опуски пропишут, я это обеспечу.
Пока он говорил, пухлый худел на глазах, причем худел в сторону
– Ну вот, – и качнулся вперед.
– Он урод, детишек любит и, может, убивает, – быстро сказал я по-татарски и удмуртски.
– Кет ul? [37] – туповато спросил пухлый, а дохлый бегло оглянулся на меня, уставился на дядю Валю и сделал шаг, преграждая ему дорогу. Пробормотав:
– Убир мед басьтоз [38] .
Я вздрогнул, но сообразил, что это устойчивое проклятие типа «черт побери». Пухлый, увязший в моей фразе, и не расслышал.
37
Кто он?
38
Убыр тебя возьми.
– Ul nisli? [39] – снова спросил он, машинально вставая поближе к дохлому.
– Sariqlarni segep suyam [40] , — объяснил дядя Валя и вытащил из кармана огромный тесак с зазубринами.
Пацаны застыли.
– Ты чего, дед, – туповато сказал пухлый.
Дядя Валя очень быстро провел лезвием вдоль его груди и живота – и куртка распахнулась, показав вязаный свитер под дурацким клетчатым шарфом. Пухлый запоздало дернулся, будто руками заслониться хотел, и снова застыл: дядя Валя поднял тесак к его лицу и сказал:
39
Он что делает?
40
Овец трахаю и режу.
– Тихо.
Перевел лезвие к лицу дохлого и повторил:
– Тихо, ребятки, так? Так. Брысь.
Он опустил нож на уровень пояса и двинулся вперед, не сомневаясь, что препятствий не будет. Их и не было: гопы убрались между лавками. Спасибо, не под лавки. Храбрецы, блин, подумал я, наливаясь чем-то черным и горячим.
Вскочил на скамейку и сказал:
– Дядь Валь, не торопись.
Сгорбленная серая спина замерла.
– Меня-то еще не напугал, куда чешешь-то? – сказал я, прикидывая, что, если кидаться слева, можно надеться на нож, он развернется, а вот если перепрыгнуть на тот ряд, оттуда со спинки коленом и сверху локтем, то можно успеть.
Дядя Валя повернулся ко мне и сказал, грустно улыбаясь:
– Мальчик, ну зря ты это, ей…
И быстро спрятал нож в карман, глядя на дальнюю дверь.
Не купишь, холодно подумал я, почти уже отталкиваясь.
Но от дальней двери сказали:
– Э, орел, со скамьи слез быстро.
По проходу к нам неторопливо шли два милиционера.
Сержанты.
Те самые, конечно.
Дурная комедия какая-то. Входят все и строго по очереди. И сразу ко мне. Блин, нашли самого опасного. Правильно, что им гопы и маньяк.