Убыр

Измайлов Наиль

Не на две части, правда, но похоже.

И похоже, бабка знала что делала.

И я, похоже, узнал.

Да и ветки кругом валялись.

Сил прибавилось – так, что я почти легко поднялся, расправляя в руке одного из черемуховых человечков и наблюдая за тем, как тяжело, но быстро восстает тварь. И на меня не глядит. От несчастной тетки не отрывается, аж морда набок.

Чего я жду, она же сейчас помрет от страха. Она же не знает, что тварь теперь моя балетная марионетка.

Тварь тоже не знает.

Сейчас узнает.

Я

рванул концы рогульки, не дожидаясь, пока убырлы прыгнет. Он, оказывается, уже прыгнул. Набычился, рванул к тетке с животом через скамейку – и чуть не порвался, как черемуховые волоконца. Левая нога съехала назад, правая застряла между сиденьем и спинкой скамьи, тварь с хрустом просела, выламывая из тела Марат-абыя последние суставы, стукнулась тазом об пол и криво повалилась на бок.

В правой ноге застонало и зачесалось. Страшно захотелось разуться и вытряхнуть камешек. Уж как-нибудь потом.

– Men"a sulay [44] , — торжественно сказал я, выставляя перед собой следующую рогульку, как старинный искатель подземной воды. – Теть, бегите отсюда, не бойтесь, он всё, не тронет. Не тронешь, гад, а? Всех тронул, больше никого не тронешь?!

В носу и под глазами будто чайник вскипел, я торопливо проморгался, ведь стыдно и некогда.

Тетка, подтянув длинную юбку, неуклюже перебиралась по скамейке к двери.

44

А вот так.

Тварь медленно подняла голову на захрустевшей шее и стала расти, выталкиваясь надорванными конечностями, как метла, которую сильно вжали в пол и отпустили. Тетка молча замерла на месте, вцепившись в края юбки до белых костяшек. Ей же нельзя пугаться, подумал я, крикнул:

– Ну бегите быстрей!

И раздернул очередную тощую вилочку.

Убырлы осел так же, как вырастал, тихо и аккуратно. Полежал на полу неровной кучей и вяло, по дуге, откинул голову в мою сторону. Голова, оказывается, была не просто разбита, она совсем изуродовалась, кожа под волосами лопнула и сбилась, как купальная шапочка, открывая неровную дырку на темени и закрывая глаза. Тварь ничего не видела. Да ей и не надо было видеть. Она оттолкнулась руками и поползла ко мне, огибая собственную вывернутую ногу, как посторонний ствол дерева.

– Ну! – рявкнул я, нашаривая очередную черемуховую ветку.

Крикнул сразу и твари, чтобы не отвлекалась, и тетке, чтобы выбегала уже скорее, и себе, чтобы искал пошустрее. Тварь с теткой были молодцы: первая переползла ногу, как трактор через прицеп, и поволоклась ко мне гораздо шустрее. А тетка, несколько раз оглянувшись с открытым ртом, спустилась на пол, тряся руками и закрывая ими рот, подергала двери, додумалась, распахнула и выскочила прочь.

Я вот

был дурак. Ветка не нашаривалась.

Их куча была, пучок, обвязанный травяной бечевкой и примотанный к пояснице. Пока я бегал, приседал и скакал, бечевка растрепалась, ветки рассыпались по разным пазухам и зверски мешали: царапали, кололи и протыкали кожу чуть ли не от подбородка до колен. Теперь, когда без них копец, кожа наслаждалась независимостью. Напоследок, блин.

Вряд ли тварь это поняла. Может, решила поторопиться. Приняла как бы упор лежа, толкнулась и плюхнулась головой прямо к моим ногам. И тут же щелкнула зубами. Кабы я не отпрыгнул, продолжая шарить под курткой и за ремнем, перекусила бы лодыжку.

Я тупо посмотрел вниз. Штанина над временно уцелевшей щиколоткой торчала как на распорке. Да и в кроссовке не камешек, значит, мешался.

Ветка провалилась в кроссовку и застряла.

Я поспешно нагнулся, задирая штанину, – и тут тварь прыгнула, отжавшись, еще раз.

Это нечестно. Нельзя два раза подряд сильно ударить одной рукой, и два раза далеко выпрыгнуть из упора лежа нельзя, второй раз хилым выйдет.

Негодовал я, уже валясь на копчик, аж дыхание сперло, и костяшки левой руки ссадил словно теркой. Голова твари шарахнула как бита.

До ветки я дотянулся, но выдернуть не успел. Тварь третий раз подряд исполнила поганый трюк с подпрыгиванием, придавила мне колени и ниже твердой ребристой грудью. И вскинула голову, пытаясь высмотреть меня сквозь клочья волос и кожи. Высмотреть подмышку.

Башка твари была над моими бедрами. Точно копец. Откусит сейчас все на хрен.

Я попробовал отпнуться. Какое там, ноги как чугунными батареями придавило. Попытался ударить левой – рука скользнула по скуле твари, та даже не шелохнулась. Но хоть не кусает.

Я изогнулся и ударил левой еще раз.

Совсем позорно: твари только цепочка капель с костяшек в лицо прилетела.

Испугал упыря кровью.

Тварь упала мордой не мне в сердце, а на пол справа. Перекошенной мордой упала. И чугунные батареи стали стальными – тоже твердыми, но полегче.

Я дернул правой рукой, выдраться из-под пресса не смог, но ветка вроде пошла на излом. Если дернуть, когда тварь подпрыгнет еще раз, ветка сломается. Если успею дернуть. Если поймаю момент прыжка. Если она снова в сторону грохнется.

Я, почти не думая, скосился на левую руку, убедился, что алые бусины выше пальцев успели надуться, и тряхнул ладонью в сторону носа твари.

Тварь зажмурилась и с размаху чирканула щекой по полу, стирая кровавую сыпь.

Я даже правой рукой дернуть забыл – так обалдел.

В натуре – испугал упыря кровью.

Дурдом, блин.

Все, сейчас сгоню – вот снова ранки зальются…

Тварь кинулась.

Черная пасть и клыки.

Я отшатнулся, болтанувшись всем телом, и с треском выдернул на волю правый кулак. С зажатым черемуховым обломком.