Уцелевший
Шрифт:
Конские уши напряглись, конские глотки втянули воздух и выплеснули обратно коротким, резким ржанием.
— Стой! — негромко скомандовал испанец, натягивая поводья и хватая под уздцы лошадь баронессы.
Звук повторился.
— Аа-уу-ыы! Воо-о-оуу!.. — долетело до Эрны и Родриго сквозь потонувшие во тьме чащобы.
— Dios mio! [27] — хрипло прошептал кастилец.
— Волки? — тоненьким голосом вымолвила Эрна.
— Хуже, — ответил Родриго, с необъяснимой уверенностью понявший, что именно объявилось в оцепеневшем
27
— Боже мой!
— Не понимаю...
— Потом! Держимся вровень, скачем спокойно и быстро. Вперед!
* * *
Услыхав признание де Ришло, Рекс едва не вскрикнул от ужаса. На лбу ван Рина проступил холодный пот, однако несколько мгновений спустя само замешательство старшего друга, на чью беззаветную отвагу американец привык полагаться всецело, придало ему сил, наделило уверенностью. Рекс отчетливо и внезапно понял: де Ришло боится, ибо, в отличие от него самого, вполне сознает чудовищность угрозы. Что ж, будем считать герцога раненным и временно выведенным из строя...
— Так не годится, — сказал ван Рин с неожиданной твердостью. — Оставайтесь на месте, а я сделаю бросок.
— Ни в коем случае!
Де Ришло буквально вцепился в пиджак американца:
— Они прикончат тебя, едва лишь завидят!
— Правда? Сейчас поглядим. А прикончат — вы сможете натравить на всю поганую свору полицию: уж убийство-то Скотланд-Ярд возьмется расследовать.
— Никуда ты не пойдешь в одиночку, — выдавил герцог, подымаясь на ноги. — Пойми, я не смерти боюсь! Козел Мендеса глянет на тебя и отнимет разум — прикажешь подавать в суд? Половина умалишенных оказалась на больничной койке благодаря медицински установленным нарушениям психики, но другая половина страдает душевными расстройствами необъяснимыми и страшными! Эти люди одержимы, повторяю: одержимы в буквальном смысле слова! Их держат бесы!
Рекс поднял распятие.
— Будем обороняться этим. У меня достаточно веры в Бога. Особенно теперь, когда привелось ужаснуться деяниям противоположной стороны.
— И безумие — не самое худшее. Нынешняя жизнь — сущий пустяк по сравнению с грядущей. Господи, если бы взошла заря! Если бы эту нечисть, поклоняющуюся Тьме, окатило Светом...
Де Ришло поперхнулся и вскричал едва ли не во весь голос:
— Быстро! За мной!
Взлетев на пологий увал по пятам герцога, ван Рин спросил:
— В чем дело?
— Машина! — задыхаясь от спешки, бросил де Ришло, торопясь вниз по склону. — Фары! Хотя и подобная атака — безумие... Но здесь мы, по крайности, получаем шанс!
Рекс добежал первым, распахнул дверцу, скользнул к рулю.
— Вон! Я поведу сам! Живо! — рявкнул де Ришло.
Ошеломленный американец повиновался.
— На подножку, — отрывисто сказал герцог, поворачивая ключ в замке зажигания. Двигатель заурчал, испано-сюиза мягко двинулась вперед и начала взбираться по травянистому откосу.
К де Ришло разом вернулась прежняя решительность.
— Ставлю десять против одного, что заглохнем на противоположном взлобье, — задорно объявил он ван Рину. — Однако, риск — благородное дело. Я выключу мотор,
— Отлично! — выпалил Рекс. — А вы не забудьте про первую передачу и полный газ на подъеме!
— Еще бы! — ответил герцог.
Машина быстро набирала разгон, скользя в долину шабаша. Три-четыре секунды спустя друзья чуть не задавили ближайшего из сатанистов. Герцог перевел рычаг:
— Давай!
Могучие фары испано-сюизы, поставленные на дальнее освещение, вспыхнули.
Оглушительный рык семидесятисильного двигателя прозвучал в безмолвной лощине подобно грому. Казалось, тяжелый бомбардировщик низвергается из набегавших облаков, готовясь разнести поганое сборище в мелкие клочья. Световые лучи плясали, хлеща застывшие от неожиданности фигуры. Де Ришло утопил педаль акселератора до отказа и, собирая в комок воспрявшую волю, мысленно воззвав о помощи ко всем силам Добра и Света, устремил громадный автомобиль прямо на страховидного козла.
С визгом и воем участники оргии рассыпались по сторонам. Наполовину обезумев от вина и помрачающих разум воскурений, некоторые решили, будто настал конец и силы тьмы предъявляют к оплате выданный ранее вексель, наслав преисподнее чудовище, которому велено пожрать и уволочь в утробе всех, явившихся отметить нынешнюю Вальпургиеву ночь. Другие, менее очумелые, мгновенно позабыли о косматой твари, перед коей только что склонялись и кривлялись. Эти приняли автомашину герцога за полицейский фургон.
Им уже мерещился невообразимый скандал, сенсационные газетные заголовки, навеки загубленные добрые имена.
Испано-сюиза шла в атаку.
Когда фары прицельно ударили светом прямо в Козла Мендеса, Рекс по-настоящему испугался, что кровавые лучи, вырывавшиеся из кошмарных дьявольских глаз, превозмогут силу электричества. Нити накала померкли, замигали. Но герцог, вцепившийся в баранку, вел напрямик, полностью сосредоточась на мысли о подкове, увенчанной серебряным крестом, охватывавшей чело. Он изо всех сил впечатывал этот образ в собственную ауру, твердя стихи девяносто первого псалма [28] — бесконечно могучего при борьбе с темными и злобными силами:
28
Девяностый псалом в русской Библии
«Живущий под кровом Всевышнего под сенью Всемогущего покоится. Говорит Господу: прибежище мое и защита моя, Бог мой, на Которого я уповаю!
Он избавит тебя от сети ловца, от гибельной язвы...»
Рекс, намертво уцепившись левой рукой за вертикальную переборку меж дверцами, откинулся вправо и что было силы метнул распятие прямо в чудовищную харю дьявола.
Тот же час де Ришло вывернул руль, уклоняясь от столкновения с каменным троном. Саймон продолжал стоять недвижно, оцепенелый, безучастный ко всему, творившемуся вокруг.