Учебка. Армейский роман
Шрифт:
— Это смотря когда маскироваться, — возразил Лупьяненко.
— Например, летом.
— Если летом, то в сером хэбэ, конечно, хуже. А вот весной и осенью, когда грязь и распутица — пожалуй, даже лучше.
— Все равно зеленое хэбэ лучше.
— Зачем же тогда немцы серое делали?
— Откуда я знаю! Может потому, что с зеленой краской были проблемы…
— Ну, ты сказал — это только у нас в Союзе проблемы с краской бывают! В довоенной Германии, как в Греции — все было! — усмехнулся Антон.
— Ну, может быть, традиция такая
— Так, орлы — нечего зря языками чесать! Про немецкую армию потом поговорите. А сейчас приступайте к подгонке шинелей. Всем вам они чуть длинноваты — так специально сделано, чтобы можно было их подрезать…, — Гришневич замолчал, решив, что лучше построить сразу весь взвод, чем распинаться перед двумя курсантами.
Собрав аудиторию побольше, сержант повторил то же, что сказал Лупьяненко и Игорю, а затем продолжил:
— Подрезать лучше всего хорошими ножницами или бритвочкой. После подрезки от нижнего края вашей шинели до пола должно быть ровно двадцать сантиметров. Ни больше, ни меньше — ровно двадцать! Смотрите, чтобы края тоже ровными были. Вначале все хорошенько отмерьте, а затем уже режьте. Чтобы до завтра шинели у всех были подрезаны, потому что в баню мы должны ехать в шинелях. Когда подрежете, смотрите, чтобы не кудлатился край. Если он кудлатится — обожгите спичкой. Разойдись!
Лупьяненко и Тищенко с видом заправских портных сняли друг с друга мерку и отметили, где нужно отрезать каждому из них. Лупьяненко сделал Игорю четкую и хорошо заметную отметку кусочком мела, а вот Тищенко нарисовал на шинели товарища какое-то бесформенное белое пятно.
— И что это такое? — недовольно спросил Лупьяненко.
— Метка.
— Это фигня, а не метка! Трудно было нормальную нарисовать?! И где теперь мне отрезать, если тут не черта, а пятно? Перемеряй… или как?
— Не надо тут ничего перемерять! — Игорю было лень начинать все сначала, потому что он хотел быстрее закончить свой разговор с Лупьяненко и заняться собственной шинелью.
— А где же мне тогда резать?
— По центру пятна, наверное…, — не совсем уверенно ответил Игорь.
— А если будет высоко или низко?
— Да ровно будет — чего ты трясешься?! — все тем же тоном сказал Тищенко.
— Ты точно по центру отмерял? — спросил Антон, заподозривший по голосу Игоря что-то неладное.
— Говорю тебе — режь по центру! — разозлился Тищенко.
Ему было неприятно, что Лупьяненко устроил чуть ли не допрос. Антон больше ничего не оставалось, как последовать совету Игоря. Тем временем Гутиковский уже подрезал свою шинель и передал ножницы Лупьяненко. «А что, если сейчас у Лупьяненко короче или длиннее, чем надо, получится? Если длиннее, то не страшно — можно еще раз подрезать. А вот если короче…», — у Игоря похолодело внутри от одной этой мысли. Ведь если Антон отрежет короче, ничего уже нельзя будет исправить, и он во всем обвинит Тищенко. Пока Лупьяненко кромсал шинели, Игорь совершенно успокоился:
— Хорошо отрезал — так и надо! — похвалил проходивший мимо Гришневич.
— Ну что — убедился, что фирма веников не вяжет?! — торжествующе спросил Игорь у Антона.
— Ладно — твое счастье! — картинно буркнул Лупьяненко, но не выдержал и расплылся в довольной улыбке.
— То-то же! Давай сюда ножницы.
Взяв ножницы, Игорь нашел метки и начал резать шинель, старательно следя за своими движениями.
— Ха-ха-ха! Ну, ты даешь! — засмеялся Лупьяненко.
— Ты чего? — удивился Игорь.
— Чего ты такую рожу скорчил?
— Какую еще рожу?
Лупьяненко в качестве образца скорчил гримасу, и Игорь тоже засмеялся:
— Неужели у меня такая рожа?
— Именно такая.
— Гм, даже не знал. Это всегда так бывает — кто язык высовывает, кто гримасы корчит. Во время большой сосредоточенности на какой-нибудь работе человек уже не следит за мимикой своего лица и мышцы живут как бы сами по себе…
— Ты мне прямо лекцию читаешь.
— Почему лекцию — просто пояснил, — смутился Игорь и вновь принялся за шинель.
Закончив с подрезкой, Тищенко облачился в шинель и попросил Антона оценить свою работу. Лупьяненко несколько раз обошел вокруг Игоря и смущенно заметил:
— Что-то мне не нравится, а вот что — не пойму.
— Может, плечи висят или она мне слишком большая?
— Да нет — что-то другое.
— А как я низ подрезал — нормально?
— Вот я про низ и говорю.
— Что такое с низом? — с некоторой тревогой спросил Тищенко.
— Может, мне кажется, но, вроде бы, шинель немного коротковата, что ли… Может, это потому, что ты в тапках стоишь? Обуй сапоги.
Игорь натянул сапоги и с волнением стал ожидать приговор, который должен был вынести его товарищ. Лупьяненко несколько раз обошел вокруг Игоря и не совсем уверенно сказал:
— Спереди вроде бы нормально, а вот сзади явно коротко. Шинель должна до сапог доходить, а у тебя не доходит чуть ли не на целый коробок.
— Что-о-о?! Как же ты мерил?! — Игорь прогнулся и посмотрел на себя со стороны.
Шинель почти касалась сапог, что и не преминул радостно отметить Тищенко:
— Смотри — а ты говорил, что на коробок! Может, еще и не так страшно?
— Это потому, что ты согнулся. Выпрямись.
Игорь выпрямился.
— Ну, вот видишь — опять сантиметра три-четыре не хватает. Не коробок, конечно, но все равно здорово заметно.
— Как же ты мне мерил? Я ведь тебе по человечески, а ты?! — обиженно спросил Игорь.