Ученица Ледяного Стража. Избранница Стужи. Книга 2

Дмитриева Ольга

– Зачем ему знать, когда я родилась?

И по глазам Вестейна поняла, что тот знает ответ. И на этот раз темнить куратор не собирался.

Вестейн нахмурился и медленно произнес:

– Ты знаешь, у них ведь нет детей. Поэтому возможным наследником считается Хеймир. Но по слухам, однажды герцогиня все же понесла. И ребенок родился мертвым. Правда, это было очень давно, когда я сам был ребенком, и отец был жив. Он горько шутил, что замужество не принесло Анитре Найгерд семейного счастья.

От таких новостей

я споткнулась и Вестейн привлек меня к себе еще ближе. А я прошептала:

– Ты думаешь…

– Не думаю, что твой отец настолько глуп, чтобы не скрывать твою истинную дату рождения, – покачал головой куратор. – Поэтому прямых доказательств у Найгаарда нет, только догадки.

– Как и у нас, – тихо возразила я. – Это невозможно, правда? Она не могла… Даже если ребенок не от него, почему?

– Наличие магии и ее направленность определяют при рождении, – напомнил Вестейн. – У тебя такая же сильная магия Хранителей. Оба рода – Найгерд и Найгаард – чистокровные северяне. Магии подобного рода у их потомков быть не может, это ясно любому. То, что ребенок не от него, Найгаард понял бы сразу. А может, и понял. Захотел избавиться… Вот только дальше что-то пошло не по плану.

Куратор замолчал, позволяя мне осмыслить услышанное. В этот момент мы дошли до зала, в который прибыли. Сейчас он был пуст. Но стоило нам выйти в центр, как из другого коридора появилась фигура в белом платье. Я сразу же узнала Правящую герцогиню.

И вот тут мне стало плохо по-настоящему. К горлу подкатила тошнота, а головная боль стала невыносимой. А правительница Севера неуверенно произнесла:

– Мне нужно поговорить с Анной.

Ах, так? Мне лгали все, лгали всю жизнь. А теперь, значит, ей нужно со мной поговорить?! Меня начал захлестывать гнев. Нельзя злиться, нельзя злиться, это может повлиять на Стужу…

Я подняла глаза на куратора и едва слышно прошептала:

– Забери меня отсюда.

Его ответ я уже не услышала – сознание рухнуло в милостивую тьму, сквозь которую иногда прорывались голоса байлангов.

Но разбудило меня рассветное солнце. Я приоткрыла глаза и обнаружила, что лежу в своей постели. Розовые лучи освещали комнату. Одна за другой в памяти всплывали картины прошедшего вечера. Из моего горла вырвался стон. Я целовалась с куратором и нашла свою мать. Оба события настолько неоднозначны… Даже не знаю, что хуже.

Я ощутила вибрацию и увидела на краю постели свой меч. Мистивир сам метнулся в мои объятия и прислал волну сочувствия. Похоже, с Вестейном они уже обменялись новостями.

“Дурак. Замуж”, – охотно подтвердил клинок, и я зашипела сквозь зубы.

В этот момент дверь медленно отворилась, и на пороге появилась… Тира. Притвориться спящей я не успела. Девушка заметила, что мои глаза открыты, и я прижимаю к себе меч. И тут же вздохнула с облегчением.

– Очнулась? – спросила она. – Наконец-то! Твои парни тут уже все пороги истоптали… Пей, тебе пока больше ничего нельзя.

Тира поставила передо мной поднос. А я обнаружила, что вместо алого

платья на мне сорочка.

– Тебя переодевала я, – сообщила старшекурсница. – Пей, а то снова упадешь в обморок.

Она протянула мне кружку, и я узнала горький запах отвара, похожего на утренний суп. Я медленно села и без колебаний выпила горькую дрянь. Тира смотрела на меня внимательно и спокойно.

– Хеймир… – начала было я.

– Все мне рассказал, – кивнула она. – Но тебе сейчас нужно думать о своем байланге. Чем скорее стабилизируется связь, тем лучше для всех.

– Со Стужей что-то не так? – тут же насторожилась я.

– Твоя собака жива и здорова, – поспешно сказала Тира. – Но она создает некоторые проблемы уже сутки, поэтому…

– Какие проблемы? Сутки?

– Сейчас утро воскресения.

Дальше я уже не слушала. Хотела вскочить с постели, но получилось скорее сползти. Меня пошатывало, но до ванной я добралась без помощи Тиры. Быстро умылась, собралась и побрела к загонам. Старшекурсница шагала рядом и молчала.

К счастью, по дороге мы никого не встретили. Адепты пытались отоспаться перед еще одной учебной неделей. В голове постепенно прояснялось, и мой шаг становился тверже. Наконец, я увидела ворота загона. Выглядели они потрепанными, и от этого екнуло сердце. Сеть тоже мерцала не так, как обычно, будто… да, как будто на ней сделали большую заплатку.

Я с ужасом открыла ворота и замерла, разглядывая открывшуюся мне картину. А затем укоризненно посмотрела на Тиру, потому что картина оказалось просто-напросто идиллической!

Стужа и Свейт лежали рядышком на снегу. При этом морда у Свейта была невероятно довольной. Широким крылом он укрывал подрузгу, а лапой прижимал ее к земле. Но моя пушистая радость и не думала сопротивляться, а восхищенно взирала на байланга.

– Они так лежат с прошлой ночи, – попыталась оправдаться Тира. – Куратор Ааберг не смог отправиться в патрулирование, потому что Свейт побоялся оставить Стужу.

– А что тогда случилось с загоном? – подозрительно спросила я.

– Стужа попыталась вынести ворота, и Свейт порвал сеть, чтобы остановить ее…

Я обескураженно покачала головой. В этот момент про меня, наконец, вспомнили. Оба байланга поднялись на ноги и подбежали ко мне, подставляя морды. Я едва сдержалась, чтобы не почесать за ухом Свейта, и начала гладить Стужу. Во взгляде пса был немой укор. Тира в этот момент отступила в сторону и пробормотала:

– Доброе утро, куратор Ааберг.

Я повернулась и увидела куратора. Он придирчиво оглядеол меня с ног до головы, а затем повернулся к Тире:

– Спасибо, что присмотрела за ней.

– Всегда рада помочь, куратор Ааберг, – улыбнулась девушка.

Затем она повернулась ко мне и сказала:

– Тебе, наверное, тяжело быть одной среди парней. Если что-то нужно будет, заходи. Общежитие ты знаешь. У меня комната номер восемь.

После этого она ушла. Я проводила двевушку подозрительным взглядом, а Вестейн сказал: