Ученик пекаря
Шрифт:
— Комнату на одну ночь для нас двоих и что-нибудь поесть. Что вы нам посоветуете?
— Вареные креветки, разумеется. Сейчас я принесу вам целую миску и вкусный пирог, тоже с креветками. Что еще пожелаете?
— А кроме креветок, у вас ничего нет? — спросил Хват. Таул лягнул его в голень.
— Мы с удовольствием попробуем ваши креветки. Я попрошу еще кружку эля, — Таул коварно улыбнулся, — а мальчику дайте воды.
Поев, они отправились на поиски торговца лошадьми и нашли его неподалеку от гавани. При входе в лавку зазвонил колокольчик,
— Мы хотели бы купить лошадь и пони.
— Прекрасно! У нас тут нечасто покупают лошадей. — Лошадник разглядывал их, близоруко щурясь.
— Но у вас они есть?
— Ясное дело, раз я ими торгую. Пошли. — Он проводил их в конюшню, где большинство стойл пустовало. — Вам жеребчика, сударь?
— Покажите мне лучшее, что у вас есть.
— Есть отличный жеребец, сударь, — раньше он принадлежал самому лорду Флейхаркелу...
Но Таул уже не слушал торговца, углядев славную гнедую кобылу. Рассмотрев ее поближе, он оценил ее стройные сильные ноги и мускулистые бока. Она нуждалась в чистке, но была в неплохом состоянии. Хозяин, приметив интерес Таула, тут же перестроился:
— Я вижу, сударь, что глаз у вас отменный. Чудная кобылка, принадлежала знаменитой госпоже Даранде...
Таул пропускал его речи мимо ушей: лошадники — известные лгуны.
— Сколько?
— Десять золотых. — Таул повернулся и пошел прочь. — Восемь, — крикнул хозяин.
— Семь и пони для мальчика в придачу.
— Да ведь это все равно что даром отдать. Я заплатил за нее вдвое.
— Как хотите, — стоял на своем Таул. — Вы не единственный торговец лошадьми в городе.
— Хорошо, идет, хотя это настоящий грабеж.
— Отлично. Еще нам нужны седла и овес. Расплачусь за все завтра утром, тогда и заберу товар. Всего хорошего, сударь.
— А знаешь, Грифт, в твоих словах больше правды, чем мне казалось.
— Ты о чем это, Боджер?
— Помнишь, ты говорил, что знатные дамы не прочь помиловаться с простыми мужиками?
— Помню, Боджер.
— Так вот, я это видел собственными глазами. Караулил я ночью в саду и вдруг слышу какой-то шум у дровяного подвала. Я туда — и что же?
— А что, Боджер?
— Вижу, парочка милуется.
— Лежа?
— Нет пока, но видно, что к тому идет. Подхожу ближе и вижу — благородная дама, а с ней самый что ни на есть мужлан. И говорит она мне: проваливай, дескать, отсюда.
— Ты узнал ее, Боджер?
— Я не уверен, Грифт, но, похоже, это была дочь лорда Мейбора, госпожа Меллиандра.
— Брось заливать! Ведь она, говорят, сбежала! — И Грифт, видя недоумение Боджера, пояснил: — Кого, по-твоему, столько времени ищет королевская гвардия? Объявлено, конечно, что девица лежит в горячке, но я этому ни на грош не верю. А видел ты, с кем она была?
— Нет, Грифт, он стоял, уткнувшись мордой ей в плечо.
— Ну и ну. — Грифт надолго приложился к чаше. — А мне, Боджер, этой
— Да что ты? И кто же тебя осчастливил?
— Старая вдова Харпит. Я ее все-таки окрутил.
— Я видел вдову Харпит вчера за ужином, Грифт, она была пьянехонька.
— Ну, когда я с ней побаловался, она протрезвела.
Оба стражника покатились со смеху и снова глотнули эля.
— Похоже, прошлой ночью много народу любилось, Грифт. Даже принц Кайлок.
— Да ну?
— Я видел, он вел к себе девушку — далеко за полночь.
— Кого это, Грифт?
— Финдру-подавальщицу.
У Грифта перехватило дыхание.
— Я видел ее утром, Боджер. Лицо все в синяках и правая рука сломана.
— Надо же, Грифт. А ночью вроде целехонька была.
Стражники притихли и молча допили свой эль — они знали, о чем можно говорить, а о чем нет.
Баралис шел к королеве, бесшумно ступая по коридорам, — даже пыль не поднималась за ним. Покрытое бледностью лицо выдавало изнеможение, а руки под плащом были скрючены, словно у старухи.
Услышав о бегстве девушки, он пришел в ярость — Кроп и наемники боялись даже приближаться к нему. Всю ночь он рыскал по ходам и переходам, но лабиринт под замком был слишком обширен и запутан. Даже сам Баралис мог лишь догадываться, куда ведут некоторые коридоры. Он знал, что в подземелье есть места, недоступные даже для него: темные закоулки и хитро спрятанные комнаты, куда веками не ступала ничья нога.
Поняв, что ни девушку, ни Джека в эту ночь найти не удастся, Баралис понемногу успокоился. Ярость — чувство полезное, но опасное: рассудок и хитрость уступают ее напору.
Обретя ясность мысли, Баралис стал изыскивать способ найти девушку до того, как ее отыщет королевская гвардия. Утешительно было думать, что хотя бы Мейбор со своими людьми благополучно отбыл в восточные земли.
Тем не менее ему придется соблюдать осторожность: банда наемников, рыщущая по дорогам, неминуемо привлечет внимание гвардейцев. Надо будет приказать наемникам действовать скрытно, а девушку он найдет своими средствами.
Эти двое не могли уйти далеко. Последние дни погода стоит особенно скверная, и путникам придется несладко под беспрестанным дождем и сильным ветром. И когда девушку схватят опять, он примет надежные меры, чтобы она не сбежала.
Королева встретила его, мерцая драгоценностями при свете свечей. Она благосклонно наклонила голову, но руки ему не подала.
— Меня радует, лорд Баралис, что вы так быстро пришли на мой зов. — Королева в последнее время старалась держаться с ним поучтивее, но ей никогда не удавалось полностью скрывать свою неприязнь к нему.
— Я всегда к услугам вашего величества, — с поклоном ответил Баралис, поддерживая ее игру. Королева промолчала, поэтому он продолжил: — Что угодно вашему величеству от ее покорного слуги? Ведь лекарство еще не должно было закончиться?