Учитель (Евангелие от Иосифа)
Шрифт:
Ессеи, не шелохнулся Ёсик, вели безбрачную жизнь. Жили мужскою коммуной. Где ничто никому не принадлежало. Сознавали, однако, что наиболее знатным из них, вышедшим из дома царя Давида и дома первосвященника Цаддока, следует — во имя будущего царства — думать о продолжении рода.
И не только, увы, думать, но и заботиться. То есть — вступать в мучительные половые сношения. С женщинами. Чего они терпеть не могли. Потому что презирали любой плотский контакт.
Признавали лишь духовный союз.
Самые знатные из ессеев жили в монастыре. И отлучались в мир не раньше, чем наступал момент приготовиться к браку. На который накладывали ограничения.
Свадьбу играли лишь после нескольких лет обручения, в течение которых сношения запрещались.
Теперь выгнул бровь Лаврентий. Хотя она у него короткая и с носом не связана, — шевельнулось даже пенсне. А Мао мотнул тыквой. И не найдя Валечку, положил взгляд на Матрёну.
Да, подхватил Ёсик, в том-то и дело: не всем удавалось воздерживаться! И не каждая невеста оставалась к свадьбе девой. Хотя каждая ею считалась…
После свадьбы начинался пробный брак, длившийся до 3 лет. Когда жена тяжелела, супруг оставался с ней всего три месяца. На случай если тяжесть сорвётся — и ему придётся хлопотать заново.
По истечении этих трёх месяцев играли вторую свадьбу. После которой о разводе не могло быть и речи. Тем не менее, этой свадьбе ревностный ессей радовался ей больше, чем первой: сразу после церемонии он — без дополнительных любовных трудов — возвращался из грязного мира в чистую коммуну. Счастливый и лёгкий.
На этой, второй, свадьбе жена зато сидела не только грустная — в ожидании разлуки с мужем, но уже и тяжёлая. Трехмесячной тяжестью…
Иосиф, отец Иисуса, был из царского рода. Ши Чжэ снова взглянул на меня уважительно.
Иосиф был горяч. И Мария понесла ещё до свадьбы. Девой.
Мао обрадовался:
— Знацит, его мама была нормальная зенсцина? И оцень дазе совокуплялась?
И победно заглянул в лицо француженке. Которую эта новость огорчила. Мишель, однако, нашлась:
— А папа — нормальный мужик! Не жалел спермы!
Я удивился: откуда ей известно, что Мао жалеет? И заглянул в глаза Лаврентию. Который смутился.
Смутился и Ёсик: причём, дескать, сперма?! Дело ведь не в том, что Иосиф её не жалел! А в том, что, не пожалев, попал в трудный оборот: Мария понесла девой, и плод, стало быть, не богоугоден.
Иосиф задумался: либо забыть про Марию и — вслед за богом — не признать плод, либо же не гнать её и признать плод в случае, если родится мальчик.
Отпрыск царя Давида! Возможный Избавитель.
На помощь к нему пришли ангелы. «Ангелами» в Кумране величались священники. Которые — надеясь на мальчика — предложили Иосифу признать плод уже сейчас. Ради чего —
А рассудили так ангелы по той же причине: не пропадать же зря семени «Святого Духа», каковым в том же Кумране величали всякого потомка Давида. Ибо с его возможным возвращением на престол ессеи мечтали развернуть время вспять. К своему былому величию.
Так Иосиф и поступил. Сыграл вторую свадьбу. И скоро — к ликованию ангелов — родился Иисус. Возможный Избавитель!
78. Гнев для насмешника, гнев и терновый венец!
— Надо же! — вздохнула Валечка и сменила перед Мао тарелку. Чистую. Потом поставила стакан перед Ши Чжэ. Пустой.
Хрущёв с тем же Булганиным танцевали аргентинское танго.
Остальные — за другим концом стола — наблюдали за ними и вяло хлопали в ладоши. Не в такт, но и не громко. Чтобы не мешать нам.
Царём в Иудее был тогда Ирод. «Некий». Ибо был не из семени «Святого Духа». Даже не чистый еврей. «С продолжением.» Хотя он и основал общину кумранских ессеев.
Мао прервал Ёсика: почему вместо сперма вы говорите семя?
Я рассердился: «Так надо!»
А Мишель добавила, что некоторые жалеют даже это слово.
Ироду и его болельщикам рождение Иисуса не понравилось. Фарисеи объявили его не царским наследником, а ублюдком. И называли позже Лжецом. Ибо со строгой точки зрения он и вправду приходился Иосифу внебрачным отпрыском.
Но выдавал себя за законного.
Если же судить нестрого, Иисус был в законе. Поскольку, дескать, был зачат в период такого обручения, которое увенчалось сразу второй свадьбой. Неразрывным браком. Не пробным.
Итак, уже с самого начала Христос оказался в тисках мучительного вопроса: царь он или не царь? И эти тиски определили всю его историю. Его трагедию.
Получается, нашу тоже, рассудил я вслух и взглянул на Лаврентия. С упрёком. Вот, мол, к чему приводит горячность.
Лаврентий защитился таким же взглядом: а кто оказался горяч? Как, мол, звали Иисусова папу?
Официально вопрос о законности Иисуса решался при его жизни по-разному даже в Кумране. В зависимости от того — кто был там первосвященником. При нестрогом Анании Иосифа называли «Давидом», то есть возможным царём, а Иисуса — «Соломоном», сыном царя. Наследником. И тоже будущим царём. Будущим «Давидом».
При строгом фарисее Каиафе, который сменил Ананию, Иисус стал «Лжецом», а «Соломоном» стал его брат Иаков, зачатый законно. После свадьбы родителей.
Вмешалась — громко — Матрёна: в этом вопросе, мол, и у нас строго; без загсовой бумаги ты не жена, а дети ублюдки.