Учитель истории
Шрифт:
— Хм, Константин, ты в своем уме, ты соображаешь, что говоришь? — как бы усмехаясь, спросила Елена, однако доселе не слышанные нотки тревоги зазвучали в ее голосе.
— Я в своем уме! В полном здравии! — еще громче, с надрывом стал голос императора. — Вон! Я сказал, вон из моих покоев!
Злобное удивление с гримасой презрения тенью застыли на лицах детей Романа Лекапина. Тем не менее, этот откровенный бешеный демарш, этот никогда не виданный вызов поразили их, и они не ушли, но расступились.
Сам
— Ана, простите… Я Вам так благодарен. Мы еще увидимся? Позвольте нам видеться.
Умиленной улыбкой засияло лицо Аны, ее очаровательные глаза увлажнились, блеснули и, часто моргая пышными ресницам, она почтительно поклонилась Константину, слегка присев.
— Ваше величество! Это Вы меня простите. Лицезреть Вас — для меня невиданная честь. Я благодарна Вам! И… Вы тоже позвольте мне с Вами еще раз встретиться… не скрою, у меня к Вам нижайшая просьба.
— Обязательно, обязательно встретимся, — еще крепче сжимал ее руку Константин. — Правда, что теперь будет, не знаю. Вы меня так заразили, — жалко улыбнулся император.
— Да, берегитесь, — они совсем сблизились и уже шептались как близкие люди или заговорщики. — Тот, кто является причиной могущества другого, уготовляет свою погибель… Но Вы крепитесь и помните: Боги любят храбрых.
— У нас один Бог.
— Да, у нас один Бог, а у них — другой. И отстоять нашего Бога дело нашей чести.
— Ха-ха-ха, — внезапно засмеялся Константин. — Мне так приятно и уверенно с Вами, что я не хочу расставаться.
— Ваше величество! Воля Ваша! Я мечтаю, что мы скоро встретимся.
— Я пришлю к Вам людей.
— Я благодарна Вам за прием, — Ана еще раз склонилась.
А за воротами дворца, несмотря на столь поздний час, горят факелы и светильники, толпится масса людей — это поклонники великой Аны Аланской-Аргунской, и в основном это молодежь, и сколько юношей — столько же и девушек.
— Ана! Ана! Ана! — загудела дворцовая площадь, народ хлынул к ней.
Вновь императорская гвардия сопровождала Ану. Факелов все больше, они окружают со всех сторон. И хотя лиц не видно, да заметила Ана, что уже совсем рядом с ней могучие телохранители Зембрия Мниха, и они раззадоривают толпу, громче всех скандируют ее имя, а возничим на колеснице оказался маленький китаец Мниха, и он, обернувшись к Ане, указал на два больших полных мешка:
— Это мелочь и сладости, — коверкая слова, пояснил он, — кидай в толпу, кидай.
Ее слава, это всеобщее ликование так возбудили Ану, что она, не задумываясь, вскочила в полный рост и обеими
— Ана! Ана! Ана! — казалось, ей кричал весь мир.
На значительное расстояние, до самого дворца Аны, эта толпа следовала за ней. Над Босфором забрезжил горизонт, пока Ана добралась, а находящиеся уже здесь Радамист и Артемида еще не смыкали глаз.
— Я Ваш новый слуга — евнух Стефан, — выступил вперед сухопарый старичок. — Феи, массажистка, теплая ванна — готовы.
— Ничего не хочу, ничего, — взмолилась Ана. — Хочу только спать, спать… И не будите меня, ни в коем случае не будите. Если я здесь повелеваю.
Оказалось, не она здесь повелевала. Евнух Стефан разбудил ее.
— Как Вы посмели войти в мою спальню! — возмутилась Ана.
— Я блюститель Вашего ложа и покойного сна, — невозмутимо отвечал евнух.
— Не смейте более сюда входить!
— Это невозможно, отныне я всюду буду при Вас, это моя служба, и можете не замечать меня, только приказывать.
— Тогда исчезните, я хочу спать, я устала.
— Зембрия Мних ожидает Вас, — бесстрастно молвил евнух.
— О-о-о! — простонала Ана. — Так разве я здесь повелеваю?!
— Вы, и только Вы — Ваше сиятельство. Просто Зембрия Мних сказал: так надо.
Недовольно вздыхая, Ана потянулась было к одежде. Евнух хлопнул в ладоши, и вбежали юные девчонки, стали одевать и обувать ее, потом расчесывать ее роскошные локоны.
Это обихаживание буквально заставило Анну войти в новую роль: с княжеской важностью она спустилась в зал.
— Простите за беспокойство, Ваше сиятельство, — как никогда учтиво склонился Зембрия Мних, и Ана подумала, что в ином мире проснулась. — Не терпят дела, — виновато объяснял доктор.
— Какие дела? — недоволен голос Аны Аланской-Аргунской.
— У ворот огромная толпа, Вас ждут.
— Я устала от этих людей, от всего устала. Дайте же мне отдохнуть. Вы ведь не знаете, что я еще во дворце пережила?!
— Все знаю, — в том же почтении стоял Мних. — И если честно, я восхищен, я горд за Вас… Я преклоняюсь, и всегда буду преклоняться перед Вами хотя бы за этот поступок.
— Ничего особенного, просто я защищала свою честь, — чуть смущаясь, сказала Ана, и тем не менее, от похвалы сонливость исчезла, и она будто нечаянно посмотрела на себя в зеркало. — Кстати, с чего это Вы стали ко мне обращаться на «Вы» и даже назвали «сиятельством»?
— А как же иначе, — очень вежлив Мних. — Теперь Вы одна из самых богатых и могущественных особ в империи, которой поклоняются многие тысячи людей; у Вас слава, почет, народная любовь. И необходимо, чтобы эта людская любовь не угасла, а наоборот — возрастала и ширилась.