Учитель истории
Шрифт:
На вид бесстрастному евнуху Стефану этих чувств, наверное, не понять, и посему кружится он вокруг Аны, предлагает выпить какую-то вонючую гадость — микстуру Мниха. Лишь бы евнух отстал, она осушила бокал. И вначале вроде ничего, а чуть погодя — стоя засыпает, и ни о чем думать не хочется, просто блаженная пустота.
На сей раз ее не будили. Выспалась она вдоволь; только открыла глаза, в ногах невозмутимый евнух, а солнечные лучи уже заполдень ушли.
— Как Астарх? — вскрикнула она, и как была одетая в ночное, так и хотела броситься вниз, к кабинету
Однако Стефан с упорством преградил ей путь.
— Ваше сиятельство, ни при каких обстоятельствах Вам негоже в таком виде спускаться. Тем более, что операция продолжается, и доктор занят.
Как ни торопилась Ана, а прислуга полностью свершила весь утренний туалет, и одетая, благоухающая Ана спустилась вниз. У кабинета Мниха путь ей преградил огромный охранник.
— Я… — Ана замялась, не зная, как представиться.
— Ваше сиятельство, знаю, Вы хозяйка этого дома, и я выполняю Вашу волю — никого сюда не впускать, даже Вас.
Ана оторопела, и в следующий момент была готова возмутиться, но за дверью послышался шорох, устало вышел сам доктор. Мниха было не узнать: под налитыми кровью, тусклыми глазами сизые мешки, и все лицо обвисло, обмякло; и на одежде всюду кровь.
— Ана, — сиплым голосом сказал он, — у него, как я предполагал, было брюшное кровотечение… Поверь, я сделал все, как родному брату… А сейчас спать, впереди тяжелая ночь, будущее утро даст ответ.
Надеясь бодрствовать до утра, Ана крепилась, да евнух позаботился о ее спокойствии, правда, утром разбудил: Астарх пришел в сознание, узнал Ану и сделал несколько глотков воды.
На радостях Ана с благодарностью обнимала доктора, даже целовала его обвислые, обросшие за эти дни щеки. Казалось бы, все улеглось и отношения их восстановились, да во время совместного обеда Ана вновь была понурой, задумчивой.
— Ну, рассказывай, что во дворце было? — вдруг пытливо спросил Зембрия Мних, и когда Ана попыталась отделаться общими фразами, он перебил ее. — А Христофор зачем явился?
— Так Вы и это знаете? — удивилась Ана.
— Знаю, да не все… Говори как есть, все равно больше поделиться тебе не с кем. А что от этих Лекапинов — добра не жди, и без тебя ведомо.
Ана надолго задумалась, потом, глядя прямо перед собой, видимо вновь все переживая:
— Оказывается, Константин, — как бы анализируя про себя, — не лучше сватов — тряпка, а не мужчина, хоть и восхваляли мы его до небес… Наедине объяснялся мне в любви, что только ни предлагал, готов был к подвигу… Я сказала, что он женат, и разговор на этом исчерпан…
Она замолчала, и вместо нее продолжил доктор:
— Тогда Константин, зная, что Христофор тобой грезит, решил дело по-другому. Вопреки этикету, он покинул обеденный стол, вернулся нескоро, а вслед за ним старший брат жены.
— Вы все лучше меня знаете, — подавленно сказала Ана.
— Евнух Стефан все видел, но не все слышал… Знаю, что ты вновь устроила скандал, и тебя усмирили… Так что же было?
— Мне об этом и вспоминать противно.
— М-да! — Зембрия Мних встал, глядя в потолок, с пафосом
— Они поняли, что иного я не позволю, кроме как через насилие. А хоть и предлагают мне стать женой второго царя империи, да для приличия положено мне недельку подумать — дали три дня.
— М-да, мерзавец… Очередная жена! — негодовал Мних. — А Константин — тоже дерьмо… Да и что с них всех взять — оба ублюдки.
— Зембрия! — вдруг вскрикнула Ана. — Помогите мне, помогите мне бежать… дайте мне хотя бы лодку — я уплыву.
— Хм, «бежать — уплыть», иди сюда, — Мних раскрыл шторы на окне. — Видишь, до сих пор один корабль здесь постоянно дежурил, а теперь — два… И на суше вдвое соглядатаев увеличилось… Ныне и тебя охраняют.
Доктор задвинул шторы, отошел в центр зала и после паузы продолжил:
— Так убежать от них — нетяжело. Да я не могу, здесь дела… Да и у тебя здесь дела — сестру, брата искать… и Астарха куда деть?
— Они ведь цари! — наверное, впервые видел Мних испуганную Ану. — Они могут спокойно нас атаковать, захватить, уничтожить!
— Эх, Ана! — горько усмехнулся Мних. — Конечно, могут, и давно бы с землей все это сровняли. Да есть такое грязное понятие, как государственная политика, которое зиждется на продажных интересах и больших деньгах… Так вот, меня ненавидят, изолировали, отторгли, но убить, как отца, пока не могут, и более того, преследуя по империи всех евреев — меня оберегают, ждут. Жду и я, чтобы, как и ты, забрав свое, уйти из этой гниющей империи.
— Так забирайте же, и уходите.
— Хм, теперь забрать нелегко… Мне нужна хотя бы небольшая армия, а чтобы иметь армию, нужна большая власть… А Константин, — продолжал свои мысли вслух Зембрия Мних, — как ты сама поняла, тряпка, — все, что для него ни делай, — впустую. Придется использовать родство, — и Мних странно посмотрел на Ану. — Роман уже стар, почти все в руках Христофора… Хе, жена второго царя — заманчивая перспектива!
— Что, что Вы сказали? — еще больше расширились глаза Аны.
— Да я шучу, — усмехнулся доктор. — Мне надо проведать твоего земляка, а ты отдыхай, — и он фамильярно, по отечески поцеловал красивую головку, и похлопывая по плечу. — Ты действительно — мое сокровище… мне есть над чем подумать, — и он в очень хорошем настроении, посвистывая, удалился в свои апартаменты.
А Ана, подозревая, что у Зембрия всюду есть «уши», нарочито громко заявила:
— Я сама выберу себе мужа! — в этом огромном пустом зале почему-то эхом разнеслось «ужа — ужа — ужа» — и ей до боязни показался незнакомым свой собственный голос. Еще долго так в одиночестве просидев, она, еле преодолевая ступеньки, поднялась к себе и в роскошной одежде бросилась на кровать: то плакала, то ворочалась, то незаметно засыпала, и в таком подавленном состоянии, не подпуская к себе никого, она провела много времени, не зная, как сменяются дни и ночи, пока евнух не заговорил: