Учитель. Назад в СССР
Шрифт:
— А стулья? — недоумевала Нина.
— Заберёт по очереди… Только замучается Федя… — девочка с печалью во взгляде посмотрела на Швеца.
— Чего это? — удивлённо буркнул Фёдор.
— Ну-у-у… — протянула Антонина. — Стульев же много… Через весь класс… Углом…
— Каким углом? — не поняли парни.
— По над стеночкой же, — терпеливо принялась объяснять Тонечка Любочкина.
Пока ребята рассуждали, я заглянул в список, чтобы, так сказать, идентифицировать всех своих учеников. Любочкина, надо же… А что, Тонечке очень идет эта фамилия. Причем
— Да зачем, — возмутился Волков. — От двери до окна напрямки и соорудим!
— Нет, Тонечка права, — неожиданно Свирюгин. — Два окна, к каждому дойти, от угла до угла не получится.
— Так что, я пошёл? — спросил Фёдор. Похоже, парню надоели рассуждения, и он рвался в бой, видимо, хотел реабилитироваться после неудачной шутки.
Я оглядел ребят.
— Решили? Делаем?
— Делаем, — дружно ответил класс.
— А может лучше парты построить? — вдруг выдвинул рационализаторское предложение Санёк. — Ну а чего, быстрее будет и ширше.
— Шире, — тут же исправила Даша. — Бородин, ты хоть иногда используй голову.
— Чего? — не понял Саня.
— Того, — Светлова постучала указательным пальцем себя по лбу. — Головой думай. По-твоему, Федя тебе кто?
— Друг, — не раздумывая, ответил Бородин.
Девчонки захихикали.
— Это понятно. Фёдор не кран, чтобы в одиночку парты тягать, ясно тебе?
— Что? — Санёк задумался, когда же до него дошло, покачал головой и подтвердил. — Ну да, парты тяжёлые. Один не осилит. Тогда стулья надо ставить, — уверенно заявил Бородин.
— Молчи лучше, — велела Нина.
— Так что, я пошёл? — нетерпеливо дёрнул плечом Швец.
— Да иди уже. Ребята, строимся в шеренгу, стулья будем передавать друг другу, чтобы не толпиться возле двери и не мешать Фёдору, — строгим тоном распорядилась Дарья.
И работа закипела. Я оказался не у дел, меня как-то аккуратно оттеснили в сторону, не позволив встать в строй. Я наблюдал за своими учениками со светлой радостью. Чтобы там не ворчал Степан Григорьевич, а, похоже, класс мне достался хороший. Я бы даже сказал, замечательный.
По сути, вот это всё можно было и не делать. Я мог бы поинтересоваться у директора до которого часа будет открыта школа, занять свободный класс, и засесть в нём изучать личные дела ребят. А перед уходом зайти в наш кабинет, аккуратно пробраться и закрыть окна. Да, следы останутся. Но их можно закрасить уже после того, как основная площадь добротно высохнет, ничего страшного не случилось бы.
Но у меня сработал тонкий расчет: посмотреть на свой класс в деле, так сказать, чтобы получше узнать каждого. Увидеть, кто чем дышит, кто как себя ведёт в нестандартной ситуации, послушать, понаблюдать, предоставив парням и девочкам свободу действий.
В принципе, мои ожидания оправдывались. Ученики пусть немного, но раскрылись передо мной. Да и отношения в классе между ребятами считывались. Радовался же я тому, что классная руководительница Ольга Николаевна сумела за столько лет сдружить класс. Ребята
После строительства дороги из стульев, после закрытия окон и уничтожения следов «преступления» с помощью закрашивания этих самых следов, мы дружно перетаскали на второй этаж парты из нашего класса, чтобы подготовить фронт работ на следующий день.
Потом решали, кто сможет прийти завтра в школу, чтобы занести столы в кабинет. Все парни трудились в родном колхозе, Девочки, включая Лену Верещагину, тоже. Вот только актриса наша всё лето помогала маме в библиотеке, чаще прогуливая, чем работая. Это выяснилось в процессе обсуждения планов на следующий день.
Оказывается, староста класса и летом оставалась старостой, вела учёт и прочий контроль. Так что от её строгого взгляда никто и ничто не могло укрыться. В результате короткого собрания постановили: или Лена вместе со всеми ребятами проходит трудовую практику в колхозе, где скажут. Или поступает в полное моё распоряжение и под контроль завхоза товарища Бороды.
Верещагина, не раздумывая, заявила, что она как все, в колхоз. На том и порешили.
Насчёт класса на завтра я дал отбой. Парни хотели прибежать в обеденный перерыв, чтобы расставить столы. Но, подумав, мы решили, что вряд ли краска успеет полностью высохнуть. И чтобы уж наверняка не поцарапать свежее покрытие, договорились собраться в пятницу в обед или вечером, и вместе дружно навести в классе полный порядок.
Даша Светлова обещала забежать и проинформировать меня, на какое время ребята и девочки сумеют договориться, чтобы их отпустили закончить классные дела. Да-да, именно так и сказала: проинформировать. Похоже, растёт в моём классе будущий партийный работник.
Разошлись мы глубоко после полудня. Точнее, я отпустил своих десятиклассников, сам же остался в школе, попросил у директора личные дела и принялся изучать характеристики. Честно говоря, чем больше читал, тем больше убеждался: придирается Степан Григорьевич к моим ученикам, не такие уж они хулиганы. Ну да ладно, с этим разберёмся.
— Егор Александрович, что-то вы засиделись, — заглянул ко мне Свиридов. — А ведь обещались сегодня в бухгалтерию заглянуть, — укоризненно покачал головой Юрий Ильич.
— Забыл, завтра с утра непременно зайду, — покаялся я.
— Как вам ребята? — полюбопытствовал директор.
— Хорошие, — искренне ответил я, не раздумывая.
— Хорошо, да, это хорошо, — пытливо вглядываясь в моё лицо, — кивнул Юрий Ильич. — Ступайте-ка вы домой, Егор Александрович, отдохните хорошенько, а завтра…ах да… завтра вы на встречу с Ольгой Николаевной, — вспомнил Свиридов.
— Я могу отложить, если нужно.
— Нет, нет, поезжайте, — не согласился Юрий Ильич. — Характеристик что? Бумажки. А Оленька Николаевна вам подробно всё обскажет, слабые места, сильные стороны… — улыбнулся директор. — Всё, до свидания, Егор Александрович!