Учитель
Шрифт:
– Правда? Интересно, с чего это вдруг?
– Не знаю, Саш, - Надежда Васильевна пожала плечами и вернулась к прерванному занятию.
– Ой, кто здесь?!
– Надежда Васильевна подскочила на стуле, почувствовав как кто-то коснулся ее ног под столом.
Из-под стола показалась голова Шарика. Глаза улыбались, а хвост барабанил по ножке стола с такой силой, словно хотел сделать стол трехногим.
– Ах, это ты, проказник, - сказала Надежда Васильевна, завидев собаку.
– Саша, как всегда, забыл тебя покормить или тебе, как всегда оказалось мало? Ну, тогда подожди, пока я поем, а потом и тобой займусь.
Шарик залаял и сильнее замотылял хвостом.
–
– Будешь гавкать, без ужина оставлю.
Услышав лай Шарика Александр Петрович, словно очнулся от сна.
– Ого, - сказал он, взглянув на часы, тикающие на стене.
– Уже 19 часов. Засиделся я.
Но взглянув на несколько исписанных листов тетради, он почувствовал не только гордость, но и удовлетворение, такое, о существовании какого он и не подозревал. Осознание того, что он не зря потратил время, что весь его жизненный опыт может помочь другим людям, наполнило его сердце теплом и светом, пробудив к жизни широкую улыбку на его лице. Но главным было то, что за все время работы над рукописью, Александр Петрович ни разу не вспомнил о болезни. Ее словно и не было, а воспоминания о ней казались не более чем отголосками ночных кошмаров.
– Это же Надюша должна была с работы уже прийти, да и Сашка тоже.
Старик поднялся из-за стола, посмотрел на тетрадку на столе и снова улыбнулся.
– Как же это все же прекрасно, - сказал Александр Петрович, наслаждаясь чувством искреннего удовлетворения, которые испытывал в эти минуты.
– Я словно вернулся в детство, такое далекое и такое милое сердцу. Эх, каким же я глупым был, - в который раз упрекнул себя Александр Петрович.
– Что ж я раньше не прислушался к зову своего сердца? Но что прошлым жить, вернуть его, все равно не вернешь, а вспоминать об утраченном, только больнее себе делать. Тратить время на сожаления, тратить время впустую, а я себе это позволить не могу, не имею права. На том свете буду сожалеть, а сейчас надо стремиться к тому, чтобы наверстать упущенное. Я хочу верить в то, что смогу это сделать. Хочу. Прочь сожаления! Прочь прошлое! У меня нет на тебя времени, пока есть настоящее. Я дышу сейчас, я чувствую сейчас, я живу сейчас. Вот это и важно. Вот этому и надо уделять внимание.
Александр Петрович вздохнул и двинулся к двери. Но его вздох не был вздохом сожаления или печали. Это не был вздох слабого человека. Нет. Это был вздох сильного человека, человека уверенного, знающего, человека, обретшего внутреннюю силу.
– О, вы уже дома, - старик улыбнулся, войдя на кухню.
– Это очень хорошо. Как сказала маленькая девочка, которую я повстречал сегодня на улице, хорошо, что очень хорошо. Как ваши дела?
Надежда Васильевна, выливавшая Шарику остатки супа из кастрюли в миску, забыла о Шарике, повернулась к мужу и захлопала глазами. Улыбка появилась на ее лице. Сашка-младший в это время наминал макароны с котлетами, и, услышав отца, замер с ложкой у рта. Кусок хлеба выпал из рук, благо на стол, а не на пол.
– Бать, ты чего?
– Сашка осторожно положил ложку на тарелку и посмотрел на отца.
– И правда, Саш, чего это ты?
– спросила Надежда Васильевна.
– С каких это пор ты заинтересовался нашими делами? И куда это ты уже успел сегодня сходить?
– А вот с этих самих пор и заинтересовался, - улыбка и не думала покидать лицо Александра Петровича.
– У меня к вам есть разговор. Сможете мне уделить несколько минут?
– Батюшки, - Надежда Васильевна хлопнула в ладоши.
– Да что же это с тобой такое произошло? Будто подменил кто. Конечно, мы тебя выслушаем. Что ты нам хочешь сказать?
–
– Хорошо, - только и сказала Надежда Васильевна. Растерянное выражение появилось на ее лице. Она чувствовала, что с ее мужем что-то произошло и это ее пугало.
– Бать, - послышался голос Сашки-младшего.
– А это не может подождать? Может после еды, а то остынет и есть потом противно будет.
– Конечно, может, - сказал Александр Петрович.
– Даже лучше будет, если ты поешь сейчас, а не потом. Да, и про Шарика, Надюша, не забудь, - Александр Петрович повернулся к жене.
– Я кормил его в обед, да уже вечер. Я с ним позже пойду, прогуляюсь.
– Хорошо, Сашенька, - отозвалась Надежда Васильевна, возвращаясь к кастрюле с остатками супа.
– Ты только не волнуйся. Накормим твоего Шарика и тебя с ним заодно.
– Я не волнуюсь, Надюш, - рассмеялся Александр Петрович.
– А вот кушать я не хочу. Что-то аппетита нет... Я пойду в зал, а вы как только, так сразу и приходите.
– Сашка, ты меня пугаешь!
– воскликнула Надежда Васильевна.
– Да что с тобой?!
– Не волнуйся, - улыбнулся Александр Петрович.
– Все... все хорошо.
– Попробую тебе поверить, но что-то мне это все не нравится, - Надежда Васильевна повернулась к умывальнику и принялась мыть посуду.
– Мне тоже многое не нравится, - пробормотал Александр Петрович, выходя из кухни и направляясь в зал.
– Но выбирать не приходится.
– Пугает меня твой отец, - сказала Надежда Васильевна, повернув голову к сыну, когда Александр Петрович покинул кухню.
– Чувствую, что-то случилось. Я его таким никогда прежде не видела.
– Да брось, ма, - сказал Сашка-младший, работая челюстью.
– Видишь, человек за книгу взялся, вот и решил тебя обрадовать новостью, а ты говоришь, пугает. Этим точно не испугаешь. Меньше думай о плохом, оно тебя стороной и обойдет. А будешь звать лихо, оно не заставит себя долго ждать.
– Кто его знает, Сашка, может ты и прав. Но все равно на душе тревожно, авось что-то да случилось. С чего-то ему да и приспичило начать что-то там писать. Что ни говори, а на все есть причина. Дыма без огня не бывает.
– Не бывает, - кивнул Сашка, берясь за стакан с компотом.
– Но почему обязательно должно произойти что-то плохое?
– Не знаю. Вот чую и все.
– Меньше об этом думай и не будешь чуять, - хмыкнул Сашка, после чего допил компот и поставил стакан на стол.
– Я готов.
– Можем идти узнавать, что там у бати за разговор к нам есть.
– Идем тогда, - Надежда Васильевна выключила кран с водой и вытерла руки о полотенце.
– Что его ждать-то? Итак извелась вся.
Александр Петрович сидел в зале и смотрел новости по телевизору.
– Неужели в мире ничего хорошего не происходит?
– думал он, слушая известие о том, как ограбили очередной банк то ли в Донецке, то ли в Днепропетровске. – Разве может человек думать о чем-то хорошем, когда на него со всех сторон льются потоки негатива. А может это специально делается? Есть же люди, которые смотрят за тем, что попадает в эфир, что лучше показать, а что - не стоит. Вот и решает какой-то нелюдь показывать насилие, смерть, ограбления, пиратов, бедствия. И без того народ боится по улицам ходить, а тут его еще больше запугивают. Только никак не пойму, зачем это делается?– старик посмотрел на Шарика, прибежавшего с кухни. Собака покрутилась, покрутилась, да и улеглась на диван.