Учитель

Жисе Филип

– Вот если я Шарика начну запугивать, что из этого получится?– размышлял Александр Петрович, выключая телевизор. – Тогда он будет меня бояться. И что дальше? А дальше то, что я смогу им управлять, как мне вздумается. Он будет бояться, значит будет слушаться. Неужели и с людьми так? Держат в страхе, чтобы управлять ими легче было? Как это все сложно, как запутано. Но главное, до этого нет никому дела. Люди живут в собственных скорлупках-мирах и боятся нос высунуть наружу. Что же это такое?

Неужели так мы и должны жить? В зависти и ненависти, с сиюминутными вспышками добра и радости. Нет, это неправильно. Так не должно быть. Иисус, Будда, все великие мудрецы прошлого учили не этому. Разве они говорили, что надо жить во зле? Разве о ненависти или зависти они говорили? Нет, только о добре, к ближнему, к животным, к окружающему миру. Так почему же человек забыл эти простые истины? Почему он продолжает жить разумом? Сколько вопросов! А где же ответы?

– Сашенька, что ты нам хотел сказать?
– в зал вошла Надежда Васильевна, а за ней и Сашка-младший.
– Мы уже освободились.

– Очень хорошо, - кивнул Александр Петрович.
– Садитесь на диван. Я хочу с вами поговорить.

Надежда Васильевна села на краешек дивана и положила руки на колени. С тревогой взглянула она на мужа. Весь ее облик, словно спрашивал: Ну, что же ты хочешь сказать? Не томи. Говори.

– Я сяду в кресло, если ты не против, - сказал Сашка-младший, направляясь к креслу, одиноко стоявшему возле дивана.

– Конечно не против. Садись, где тебе будет удобнее, - сказал Александр Петрович, улыбнувшись.

Сашка уселся в кресло и забросил ногу на ногу.

– Ну, давай, бать, говори, что ты нам хотел сказать.

– Да что ты отца торопишь, - повернулась к нему Надежда Васильевна.
– Надумает, сам скажет.

– Есть у меня две новости, - сказал Александр Петрович.

– И одна хорошая, а другая плохая, конечно же, - рассмеялся Сашка.

– Да, что ты отца перебиваешь, - всплеснула руками Надежда Васильевна.
– Дай же ему досказать, Сашка, - Надежда Васильевна взглянула на сына. Немой укор застыл в ее глазах.

– Та молчу, молчу, мам, - сказал Сашка.
– Говори бать. Обещаю больше не перебивать.

– Надюша, в какой-то мере Сашка даже прав. Хорошая новость - я все же взялся за, скажем так, перо и несколько страниц сегодня уже написал. Как же это чертовски трудно оказывается, - сказал Александр Петрович.
– В молодости это занятие казалось не таким трудным.

– Значит, батя, быть тебе большим человеком, - сказал Сашка.
– Вот напишешь бестселлер, станешь известным, авось и на телевидение пригласят.

– Это очень хорошо, Сашенька, - губы Надежда Васильевна дрогнули и скривились в неком подобии улыбки. Как она ни старалась казаться веселой, но тревога в глазах никуда не делась. Было заметно, что Надежда Васильевна больше волнует вторая новость. В конце концов, не выдержав, она спросила:

– А вторая, что за новость?

– Был я сегодня у врача. Как оказалось, дела мои не очень… не очень хороши, - сказал Александр Петрович, чувствуя как дрогнул

голос на последних словах. Страх снова решил опутать своими нитями его разум. Снова напомнил ему, какая страшная болезнь живет у него внутри.

– Что сказал врач, Сашенька?
– взмолилась Надежда Васильевна.
– Ну, говори же. Неужели опять язва?

– Если бы, - грустная улыбка появилась на лице Александра Петровича.
– Нет, Надюш, у меня не язва. Врач сказал, что у меня… что у меня рак поджелудочной железы и жить мне осталось не больше шести месяцев.

Едва Александр Петрович замолк, тишина воцарилась в комнате.

– Вот-те на, - пробормотал Сашка и откинулся на спинку кресла. Взгляд его заскользил по потолку.

Глаза Надежды Васильевны округлились, целая гамма чувств отобразилась на ее лице за несколько секунд. Удивление, недоверие, страх, и, в конце концов, ужас. Надежда Васильевна закрыла лицо руками и заплакала.

– Нет, Сашенька, скажи, что ты пошутил, - Надежда Васильевна отняла руки от лица и взглянула на мужа заплаканными глазами.

– Таким, мам, не шутят, - сказал Сашка и тоже посмотрел на отца. Хотел бы он ошибиться в своем предположении, но отец был серьезен. Он не шутил.

– Может врачи ошиблись, а Сашенька?
– спросила Надежда Васильевна.
– Такое же бывает.

– Бывает, - вздохнул Александр Петрович.
– Только вот бывает со здоровыми людьми, а у меня боли неспроста все же.

– Что же нам делать? Может есть лечение какое?
– Надежда Васильевна вытерла слезы с глаз.

– Врач предлагает операцию попробовать, а потом химиотерапию, но надежд на это все мало, а вот убить организм вконец - это запросто. Я почитал в интернете о химиотерапии, страшные дела творит.

– А может, и правда, поможет? Давай попробуем, а?
– Надежда Васильевна заглянула в глаза мужу.

– Не знаю, Надюша, не знаю. Врачи сами не верят в то, что операция поможет. Опухоль распространилась и на другие органы. А потом неизвестно еще как организм отреагирует на химиотерапию. Если уж осталось полгода, то хотел бы я их прожить не с уткой под задницей.

– Сашенька, и все же давай попробуем, - убеждала мужа Надежда Васильевна.
– С Божьей помощью оно как-то может и уладится все.

– Ничего не могу сказать, Надюша. Я всю жизнь на Бога надеялся, в церковь каждый месяц ходил, а лучше бы на себя понадеялся, тогда может и не было бы ничего такого.

– Да что же ты говоришь такое, Сашка?
– всплеснула Надежда Васильевна.
– Бога побойся, говоришь такое.

– Боялся уже, - пробормотал Александр Петрович.
– Хватит.

– Упрямый какой, - только и сказала Надежда Васильевна.
– Саш, может тебя он послушается, скажи хоть ты ему, - Надежда Васильевна повернулась к сыну.

– А что я ему скажу? Не маленький же. Сам знает, что делать.

– То ж то и оно, - сказал Александр Петрович.
– Сам знаю, что делать.

– И что же ты будешь делать-то?
– спросила Надежда Васильевна.