Удары шпаги господина де ла Герш, или Против всех, вопреки всем
Шрифт:
Арман-Луи все больше и больше питавший отвращение к графу Годфруа, однако, немало удивлялся тому, как чемоданы этого завзятого путешественника могли вмещать такие велико лепные вещи и в таком огромном количестве.
Каким жалким выглядел он в своем суконном поношенном камзоле и плаще из грубой ткани рядом с этим ослепительным вельможным господином, покрытым шитьем! Что больше всего расстраивало его и питало живую неприязнь - так это то, что, будучи всегда при великолепном оружии, шпорах, сверкающей портупее, граф выглядел как настоящий воин и всем своим видом не давал
"Женщины выбирают мужчин глазами" - то ли от кого-то слышал, то ли читал в рыцарских романах г-н де ла Герш, - он вспомнил эту полушутку-полумудрость, и от этого его мучения удвоились.
Однажды утром они объяснились на шпагах. Это произошло в оружейной галерее, где в дождливую погоду любил прогуливаться старый сеньор де Шарней, подобно тому как солдат, состарившийся на военной службе, любит побывать в кругу боевых друзей юных лет.
– Вы собираетесь когда-нибудь позабавиться этими игрушками?
– спросил граф Годфруа, глядя на Армана-Луи.
Вместо ответа юный ла Герш бросился к рапире, помещенной в коллекции на стене, схватил её и выкрикнул, став в боевую готовность:
– Вот смотрите, вы можете убедиться, как я пользуюсь этими игрушками, - сказал он
Г-н Паппенхейм выхватил из оружейной коллекции рапиру того же размера и, согнув лезвие, пощупал затупленные острие и лезвие.
– Дуэль на куртузных шпагах?
– спросил он.
– Я согласен.
– Другие, острые, как иглы, и наточенные, как охотничьи ножи, там, дальше. Не стесняйтесь, если хотите, воспользуемся ими!
Г-н де Шарней все это время был неподалеку, и только когда он подошел, Арман-Луи вспомнил о нем.
– Ах, господин де ла Герш, - сказал он, - мне показа лось, что вы спровоцировали нашего гостя?
– Не пугайтесь, господин граф!
– ответил немецкий дворянин.
– Я вовсе не хочу, чтобы первая дуэль господина де ла Герш стала последней!
Уже через секунду они скрестили шпаги. Несмотря на бахвальство, г-н де Паппенхейм с первого выпада понял, что имеет дело вовсе не с посредственным противником. Дважды тот едва не поразил его. Немецкий граф насупил брови, и на бледном лбу его проступили два красных скрещенных меча. Он собрался с силами и, употребив максимум изворотливости, вел бой осторожно, как вдруг его рапира со всего маху ударила Арма на-Луи по руке.
Выскользнув из руки г-на де ла Герш, шпага покатилась по паркету.
– Извините меня, - сказал г-н де Паппенхейм, - боюсь, я вас утомил.
Побежденный, к тому же на глазах Адриен, Арман-Луи готов был провалиться сквозь землю. Он уже вновь протянул руку к стене, чтобы схватить другое оружие, но г-н де Шарней жестом остановил его:
– Довольно!
– сказал он.
Взгляды графа Годфруа и Армана-Луи встретились: один надменный, другой - полный желания отомстить. Но граф Паппеншхейм уже наклонился и, подняв шпагу соперника, не сумевшего удержать её, протянул ему грациозным движением.
– Вы усвоили то, чему учат в школах, - сказал граф, но
– Господин граф де ла Герш, его отец, отлично владел шпагой, и Арман-Луи научится, уверяю вас, - гордо сказал г-н де Шарней.
– Желаю ему этого и надеюсь на то, - ответил немецкий граф, смерив взглядом кузена м-ль де Сувини.
Подавленный, Арман-Луи медленно удалился из галереи. Он задыхался от бешеного стука сердца. Когда он вышел из замка, из его глаз выкатились две слезы.
– Как он смотрел на нее, как улыбался! Наступит день, когда я рассчитаюсь с ним, - тихо проговорил он.
Легкие шаги, скрипнувшие по песку подъездной дороги, заставили его вздрогнуть.
Перед ним стояла Адриен.
– Не надо так расстраиваться! Я ненавижу его так же сильно, как ты! сказала она.
Впервые м-ль де Сувини говорила с Арманом-Луи на ты. Побежденный оттаял наконец душой: он взял маленькие руки Адриен в свои и прижал к губам:
– Нет, я больше не буду плакать, - воскликнул он. Ты любишь меня - и я буду достоин тебя!
Сердце Армана-Луи было настолько истерзано, что оставаться спокойно на одном месте он не мог. Зная, что Рено ушел на охоту вместе с Каркефу, он решил присоединиться к ним в вересковых зарослях.
– Эй, гугенот! Ты пришел исповедаться?
– язвительно крикнул Рено, ещё издали увидев Армана-Луи.
– Почти, - ответил Арман-Луи.
– Начинай, я слушаю!
– сказал Каркефу, всегда позволяющий себе вольности, и бесцеремонно растянулся на траве.
Ничего из того, что произошло за эти несколько дней в замке Гранд-Фортель, г-н де ла Герш не утаил от своего друга. Рено цвел от удовольствия.
– Говоришь, что иностранец, которому вы оказываете гостеприимство, слишком наглый? спросил Рено.
– Наглый, как наемник.
– И он положил глаз на мадемуазель де Сувини?
– Да. И если бы она была из головешек, то занялась бы пламенем от его взглядов.
– И что ж, у него большая свита?
– Двадцать негодяев, столько же всадников, сколько вооруженных людей или лакеев, - выпалил он витиевато, в манере, которую они выдумали ещё детьми.
– Отлично!
– выкрикнул г-н де Шофонтен, потирая руки.
– Вот как?! С такими-то словами утешения ты обращаешься ко мне? Я рассказал тебе о своих печалях, а ты раду ешься?!
– Черт возьми! Так ты ничего не понял? То, чего нам не хватало для полного счастья, теперь у нас есть! Этот г-н де Паппенхейм, этот граф Годфруа, как ты его называешь, для нас он - приключение верхом на лошади, приключение, в котором мы будем участвовать, вооружившись с головы до ног! На конец-то я дождался его! Это случилось, как это хорошо! Я благодарю Бога, покровителя Фехтования, которому я молился последнее время.
Арман-Луи посмотрел на друга с изумлением.
– Не удивляйся!
– продолжал свою мысль Рено.
– Этого Бога придумал я сам для своих собственных нужд. И я взвывал к нему с утра до вечера, потому что другие боги, по-моему, слишком миролюбивы. И он услышал меня!