Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции
Шрифт:
Поляна эта, на самом отдаленном конце полуострова, почти у самого мыса, со всех сторон окружена скалами. Можно подойти совсем близко и ничего не заметить. К тому же в марте почти невероятно, чтобы кто-то сюда явился. Что здесь делать ранней весной? Холодные, скользкие скалы. Еще с осени ледяные северные ветра отвадили даже скалолазов и кладоискателей.
А служитель маяка и его жена в Куллагордене никакой опасности не представляют. Они стараются не отходить далеко от маяка. Что им искать на пустынной, огороженной скалами вересковой лужайке?
Прибывшие на праздник четвероногие разместились на скалах, как в амфитеатре, стараясь держаться
Все занимают свои места на скалах и начинают оглядываться: а где же птицы?
В день праздника погода всегда прекрасная. Журавли, как известно, умеют предсказывать погоду с большой точностью, и они ни за что не созвали бы зверей на праздник, если бы ожидался дождь, или, как выражается ученый ворон Батаки, «осадки».
Птицы задерживались. Солнце уже взошло, а их все не было. Но скоро все звери в Куллаберге обратили внимание на несколько небольших облачков в небе над сконской равниной.
– Посмотрите! Посмотрите! – послышалось со всех сторон.
Одно облачко внезапно развернулось, полетело вдоль берега Эресундского пролива по направлению к Куллабергу, повисло в небе над поляной и начало свистеть, щебетать и щелкать, как будто состояло не из дождевых капель, а из нот и аккордов. Оно поднималось и опускалось, поднималось и опускалось, ни на секунду не прекращая концерт. И наконец спустилось на землю, разместилось на одном из холмов и рассыпалось на несметное количество серых жаворонков, красно-серо-белых зябликов, пестрых скворцов и желто-зеленых синичек.
А сразу за ним появилось еще одно облачко. Оно опускалось у каждого хутора, над домами сезонных рабочих, над замками, поселками и городками и каждый раз засасывало с земли небольшой смерч. Облачко росло и росло, и, когда взяло курс на Куллаберг, это было уже не облачко, а настоящая туча, которая даже отбрасывала заметную тень. Туча эта остановилась над поляной, заслонила на мгновение солнце и пролилась дождем серых воробьев. Те, кто летел в середине этой огромной тучи, наверняка обрадовались, вновь увидев дневной свет.
Но, как оказалось, воробьиное облако далеко не самое большое. Следующее было и больше и темнее и тоже все время росло. Оно напоминало огромную грозовую тучу, и ни один солнечный луч не проникал сквозь его мрачную свинцовую синеву. Мало того, оно производило ужасный шум. Вопли, хохот и непрерывное карканье сливались в жуткую какофонию.
Все на поляне вздохнули с облегчением, когда эта ничего хорошего не предвещающая туча рассыпалась на тысячи и тысячи ворон, галок и грачей.
Облачка появлялись над поляной одно за другим, но не только облачка. Рисунки, черточки, знаки… Прямые пунктирные линии оказались лесной делегацией, состоящей из тетеревов и глухарей. Они летели, с геометрической точностью соблюдая дистанцию: два глухаря, не больше и не меньше. Потом появились водоплавающие; те перелетали через Эресундский пролив в самых разнообразных формациях – клином, дугой, косой петлей. Все по-разному.
Акка и ее стая прилетели на этот великий праздник позже, чем остальные. Ничего удивительного – им пришлось лететь чуть не через всю Сконе. К тому же гуси еще спали, когда Акка полетела на поиски Тумметота. Бедняга уже много часов водил
Но нашла Тумметота вовсе не Акка.
Он шел во главе своего крысиного войска, дул в свою дудочку и даже поначалу не понял, что случилось. Услышал шум крыльев над головой, чей-то огромный клюв ухватил его поперек живота, и мальчик взмыл в воздух.
Это был господин Эрменрих, аист. Он тоже отправился на поиски мальчика. И, не успев осторожно опустить его в свое гнездо, тут же попросил прощения за вчерашнюю выходку.
– Должен принести мои искренние извинения, Тумметот, – грустно сказал он. – Прошу прощения, что отнесся к тебе без должного уважения, которое ты, несомненно, заслуживаешь.
Мальчику очень понравилась изысканная вежливость аиста, и с тех пор они подружились.
Акка тоже всячески выказывала ему расположение, иногда даже терлась клювом о его руку. Она особенно упирала на то, как это благородно с его стороны – помочь тем, кого притесняют.
Но, к чести мальчика, он понимал, что эта похвала им не заслужена.
– Нет, матушка Акка, – сказал он. – Не надо мне приписывать благородные намерения. Я не люблю крыс, никаких крыс не люблю: ни серых, ни черных, ни в крапинку. Я всего-то хотел доказать господину Эрменриху, что и я на что-то гожусь.
Акка, как ему показалось, даже не дослушала его объяснений. Она повернулась к аисту и спросила, не думает ли господин Эрменрих, что было бы вполне уместно взять Тумметота на праздник.
– Мне кажется, мы можем доверять ему, как самим себе, – добавила она.
Аист торопливо закивал.
– Конечно, конечно, конечно, – с несвойственным для него энтузиазмом повторял он. – Конечно, мы должны взять Тумметота с собой в Куллаберг. И не надо говорить, что ему повезло. Я бы сказал, это нам повезло, что мы имеем возможность отблагодарить его за все, что он для нас сделал! Какое мужество! Какая стойкость! Какое терпение! – Он всплеснул крыльями. – И поскольку меня все еще терзает совесть за вчерашнее, я прошу вас, матушка Акка, позволить мне лично доставить Тумметота на праздник. Моя спина к твоим услугам, уважаемый, многоуважаемый, глубокоуважаемый Тумметот!
Нет ничего слаще, чем выслушать похвалу от умного и достойного собеседника. Мальчика просто распирало от счастья: господин Эрменрих и матушка Акка хвалят его на все лады. Подумать только: сама Акка с Кебнекайсе!
Итак, мальчик отправился в Куллаберг на спине аиста. Он понимал, что ему оказана большая честь, но все равно было очень страшно – аисты летают намного быстрее гусей. Акка летела спокойно и целеустремленно, мерно взмахивая крыльями, а аист, наверное, хотел произвести на Тумметота впечатление и все время демонстрировал фигуры высшего пилотажа. То он парил совершенно неподвижно на страшной высоте, то вдруг пикировал, да так, что казалось, сейчас врежется в землю, а потом развлекался, летая вокруг Акки, как белый смерч. Мальчик никогда ничего подобного не испытывал, и, хотя ему было очень страшно, он не мог не признать, что только сейчас понял: вот он, настоящий полет! Страшно и весело.