Углерод
Шрифт:
– А что сегодня было.
– продолжила она делиться новостями, снова вырвав телефон из рук.
– Пришла к нам девушка, на вид лет шестнадцать, вся грязная, измученная и такое ощущение, что седая. Зашла молча в кабинет, а от неё вонь страшная. Подошла к столу Ильиничны, села и сидит...и молчит. Она ей...Ильинична девушке, то есть, задаёт обычные вопросы, а та молчит и в ноги себе смотрит. Час, наверное, пыталась разговорить и вот, у меня на мобильнике прозвучал сигнал...
– Какой ещё сигнал?
– спросил техник.
– Обеденный. Ты же не хочешь купить мне часы, а настенные
– Ты не просила, но будут тебе часы. Хорошие, красивые, надёжные. Может быть, даже командирские! Но ты не отвлекайся.
– Обещаешь?
– не поверила она.
– Для будущей дражайшей супруги, всё, что угодно!
– заверил техник, высчитывая в уме в какую сумму ему уже обошлось и обойдётся дальнейшее проживание с белобрысым транжирой.
– Хорошо.
Не желая спускаться к сквозняку, Лиза поставила перед Леонидом стул. Сев на него и закинув ногу на ногу, она продолжила:
– Так вот. Прозвучал сигнал, она...девушка, схватилась за голову и её, будто скомкало! Свалилась со стула, катается по полу и кричит что-то несвязное, даже обос...описалась.
– поправила она сама себя.
Жизнь с техником оказалась ещё труднее, чем предполагалось. Её не били и не насиловали, но нещадно перевоспитывали день за днём. За каждое грубое слово без повода, Лиза получала выговор. За матерное, приходилось приносить извинения в письменной форме всем свидетелям сквернословия по отдельности. Каждый такой "документ" имел шапку "от кого к кому", сам текст извинений, написанный максимально красивым подчерком, на который только была способна блондинка, дату и подпись с расшифровкой.
– Где мягкий знак?
– вопрошал техник, читая очередную объяснительную.
– Где мягкий знак, я тебя спрашиваю? Без мягкого знака у тебя нет и твёрдого, а вместе с ним и будущего! Переписывай.
Она переписывала, допускала какую-нибудь глупую ошибку, делала помарку, или техника не устраивал результат. Всё повторялось снова. И так, несчётное количество раз. Пока объектом извинений был только техник, но за последние три дня уже успел добавить в коллекцию ещё четыре листа. Всего их было девятнадцать. После такого, ругаться просто не хотелось.
– Очень-очень жутко. Она бьётся об стол и прямо облако белое вокруг неё, оказалось, что она не седая...
– Пепел?
– предположил Леонид.
– Да! А сама она - шатенка...крашенная.
– сообщила Лиза, как ей казалось, очень важную деталь.
– Мы её на силу успокоили...
– Любопытно. На ней были какие-нибудь травмы или отметины? Куда она делась потом? Как она попала в город? Как долго была вне города? Она попала сюда одна или в компании? С чем она столкнулась, что была так подавлена? Что именно кричала? Какая связь у прозвучавшего сигнала и истерики? Где нашла столько пепла? Почему пепел не сдуло или не смыло с волос, ведь сегодня довольно ветрено, да и сыро? Пепел был только на волосах? А как же...глупость какая. Как она была одета? В каком состоянии, за исключением грязи, была одежда? На ней были следы крови? Куда глядели безопасники,
Подавляющее большинство из этих вопросов Леонид задал скорее сам себе. Пока Лиза пыталась решить на какой из вопросов в первую очередь ответить, Леонид потянулся к столу за портсигаром и пепельницей.
– Елизавета, давай пройдёмся по этому случаю ещё раз. Только не спеша и очень подробно.
Первый, и он надеялся, что последний разговор с Осиповым не прошёл даром. Пока Осипов выпытывал у него информацию, техник, извиваясь как уж, учился. Интонации, методичность, отсылки к, казалось бы, не имеющим смысла событиям и словам. Все это неосознанно подмечалось и запоминалось и Лиза, сидящая перед ним, как нельзя кстати, подходила на роль подопытного кролика.
По большому счёту получасовой опрос закончился ничем. Появились только новые вопросы и ни одного ответа. В течении двадцати минут после истерики, девушку забрали безопасники под предводительством молодого офицера. Во время самой истерики та просила не возвращать её обратно. Девчонка боялась некой мясорубки, темноты, каких-то печей и "Его". "Ну очень оригинально!" - думал техник. Многократное прослушивание сигнала на смартфоне тоже ничего не дало. Обыкновенный металлический лязг. Ясно было только одно, девчонка не была в бункере. В пользу этой версии говорила могильная тишина, царившая там, исключая конечно зловещий топот, а также отсутствие каких-либо мясорубок и печей.
– Ещё что-нибудь узнала?
– продолжил техник всё ещё сидя на полу, с чашкой чая и незажжённой папиросой в зубах.
– Что ещё? Ах да, странно конечно, но только сегодня утром я узнала название города.
– Неужели Красноозёрск?
– предположил он перед тем как всё-таки закурить.
– Да, Красноозёрск.
– подтвердила Лиза поморщившись.
– А ты откуда узнал?
Её угнетали, но и сама она сдаваться не собиралась. После долгих упрашиваний, техник пошёл на уступки и обещал курить только на кухне и только при закрытой двери.
– В брошюре было написано...ну, той, которую в управе выдали. "Добро пожаловать в Красноозёрск". И вот тут, снова непонятное. Я узнавал, название городу дали аборигены, а как он назывался изначально известно лишь, правящей верхушке. То же и со всей документацией, связанной с названием, территориальным положением и тем почему он был закрыт. И крупных озёр, тем более красных поблизости нет, хотя и не удивлюсь если таковое всё-таки есть. И где спрятано то, благодаря чему город получил статус закрытого? Это делает теорию несколько менее устойчивой.
– Какую теорию?
– До который ты когда-нибудь сама дойдёшь, если не будешь лениться... Синеглазая, мне безумно скучно. Как думаешь, чем нам заняться?
– Предлагаю пойти в бар!
– оживилась Маркова.
– Клубов здесь, наверное, нет, а бар должен быть. Его не может не быть!
– В бар не хочу. Если не напиваться, там тоже скучно и есть риск получить по морде, а я сегодня к этому не расположен. Давай что ли, не выходя из дома займёмся чем-нибудь. Только ты и я. Ты молода и неопытна, я тоже не стар годами. Может?..