Угли "Embers"
Шрифт:
Ответ ударил в него как метеор, и Зуко начал хихикать. О, как же больно смеяться! Но ему пришлось.
— Тебе тоже досталось!
От ярости твари море почти что пузырилось.
— Это так, — Зуко усмехнулся зубастой улыбкой дракона. — Вот он ты, веселишься, втянув Катару в свои махинации. А потом тебе на голову рушится небо. — Ещё один осторожный, неглубокий смешок. — Аватары и каменные стены. Неудивительно, что прадедушка построил новый дворец на основе дерева. — Он постарался не хихикать. — Знаешь, что самое смешное? Он даже не знал о твоем присутствии!
Ярость. Боль.
Зуко цеплялся за реальность матерчатых рукавов под пальцами и огонь внутри себя. Он не страдал в воде. Он не…
«Один, выгнан, не-в-стае. Когти и хвосты направлены, чтобы повернуть океан против него. Вода бурлит, пока старшие самки сдерживают молодую матку, оплакивающую свою потерю. Ах, вкус нежной плоти был таким сладким…»
— Больной, — выдохнул Зуко, рассматривая исчезающую молочную реку звезд, уже едва видную сквозь облака, стремительно проносящиеся по небу. Здравый смысл говорил, что ему не следует отводить взгляд от воды, но прошлый дрейф научил его, что надо смотреть на что-то ещё, помимо катастрофы, в которую попал, или паника затопит его. В сочетании с морским змеем, грызущим его разум… он не мог позволить себе панику. — Больной и глупый. Даже Азула не настолько безумна. Что, по-твоему, они бы сделали после такого? Игнорировали? Позволили тебе остаться?
Что-то зацарапало по льду, похожее на тысячи рук.
«Утонувшие? Но если бы в воде были утонувшие, они уже напали бы на меня, а не стали бы просто хвататься за лед…»
Было по-прежнему слишком темно и слишком долго до рассвета, чтобы видеть что-либо помимо движений черной воды. Но пахло по-другому. Не чистый соленый запах глубокого океана. Скорее резкий запах после шторма, когда гниющие оторванные листья ламинарий плавают по воде…
«Да!»
Что-то точно задевало за лед. Что-то, что даже самые зоркие глаза не могли заметить с поверхности воды. Надо было быть под водой, глубоко внизу, или в вороньем гнезде корабля, глядя сквозь синие волны с высоты в сорок или более футов туда, куда едва проникало тепло солнца.
В более холодных морях ламинарии дорастали до поверхности. В водах Народа Огня… они оставались на глубине.
«Но если корню-прицепке ламинарии требуется получать свет, то он не может расти на глубине более нескольких сотен футов… Я на отмели! Если я смогу поставить лед под таким углом, чтобы ветер гнал меня на восток…»
Ветер швырнул на него дождевые капли, предвещавшие шторм, дождь хлынул вниз потоком, который смешал море, лед и небо воедино.
Вопящая тьма затянула его дух.
«Ты надеешься! Ты смеешь надеяться, верить в человечью стаю, которая заслуживает только смерти! Умри! Умри! Умри!»
Ослепший, промокший и с колотящимся от ужаса сердцем Зуко извлек свою чи из воды. Полностью. «Дышать. Надо дышать, надо сосредоточиться…»
«О-о-о, да…» Вода плеснула, на поверхности показалась массивная конечность, с меха которой летели капли воды. Низкий рык, порыв холодного ветра…
Когда Зуко сморгнул дождь из глаз, то увидел, что треть его айсберга скользнула в сторону, отрезанная как бритвой одним движением когтей. «О, черт».
Он полз сквозь порывы дождя, пока айсберг стонал
Кадзайт дернул мордой, растопив кусок льда с противоположной стороны, чтобы заставить его уменьшающееся убежище перевернуться.
— Мило, — прорычал Зуко, оскальзываясь и хватаясь за скользкий мокрый лед, чтобы попытаться найти равновесие на оставшемся куске. В точности как Азула, только хуже. Азула мучила, чтобы убедиться, что Озай никогда не забудет своего любимого ребенка. Эта тварь мучила ради того, чтобы помучить. Потому что были узы, которые должны были удерживать кадзайта, сердечные связи из любви и семьи, на которые каждое разумное существо рассчитывает, чтобы выжить, а у этого самца их просто не было…
«Он не в своем уме.
Он продолжит охотиться на людей. Охотиться на покорителей воды. И после того, как он закончит со мной, он вернется за Катарой. И Аангом».
Разум Аватара, затянутый ненавистью морского змея. Это снова будет Кисук. Он почти что слышал смех Ко…
Лед вздрогнул, и ещё один осколок его безопасности отделился в бушующий океан.
«Он кадзайт, — подумал Зуко, мрачно поднимаясь на колени. — Чудо. Но… я не могу позволить ему уйти».
Спокойствие затопило его как лава. Он не мог использовать воду. Те несколько ножей, что у него были, скорее всего, не смогут пробить гладкий мех, не говоря уже о шкуре и жире, закрывающих жизненно-важные органы кадзайта. Он потратил почти всю свою чи только на то, чтобы выжить, и посреди чертова океана не было огня, который можно было притянуть…
«Нет. Есть».
Шел дождь, и он был на грани смерти. Снова.
Но на этот раз, его чи не была блокирована.
«Вероятно, не сработает. Но когда льдина станет ещё немного меньше, я всё равно умру».
— Твое имя! — прокричал Зуко, когда очередная лавина льда растаяла и опала. — Ты назвал меня снежным дитя? Тогда я плаваю в лунном свете, как и ты! Я хочу знать имя пловца, который убьет меня!
Покрытый мехом хвостовой плавник ударил по воде, три резких взмаха. «Нет стаи. Нет имени! Умри!»
Спокойствие. Как озеро поджидающей лавы. Как невидимые искры, скрывающиеся в каждой капле дождя — холодный огонь, проистекающий из шторма для каждого, кому хватит отваги почувствовать его…
Он взмахнул руками, словно забрасывая сеть, собирая частицы молнии. Древним способом. Драконьим способом, когда кланы шли на войну в шторм, и взмах крыльев отделял быстрых от мертвых.
— Сначала ты!
Гром расколол море.
***
Челюсти, дрейфующие в темной воде.
«Не хочу к ним приближаться».
Связные мысли всплывали и скрывались как качающийся зуб. Он был в воде. Это было плохо. Возле чего-то мертвого, что тоже было нехорошо…
Затемнение. Скрежет и щелчки. Давление, выталкивающее его обратно на поверхность.
«Там ветер? Ладно. Дышать…»
Далекий треск-хлопанье — паруса, ловящие ветер.
Встающее солнце придало ему искру энергии, достаточную, чтобы разглядеть тени на освещенном штормом море и хлопанье мокрой ткани, черной громадой возникшей на фоне неба.
«Какого цвета паруса?»