Угли "Embers"

Vathara

— А я-то думал, что он необработанный нефрит, — съязвил Хьёдзин.

— И это тоже, — уложив несколько пакетиков с травами в сумку, Амая улыбнулась. — Видел бы ты его с Джинхаем. Может, он и кажется безжалостным, но под всеми этими шрамами скрывается доброе сердце. — Её улыбка увяла, сменившись тревогой. — Хьёдзин, обычно я не рассказываю о семейных делах, но если что-то пойдет не так, тебе может пригодиться это знание. Джинхаю нужно учиться. Учиться тому, что умеют Ли и Муши. — Она покачала головой. — Надеюсь, Мейшанг и Тингжэ согласятся

принять помощь Ли.

На секунду ему показалось, что из его легких исчез весь воздух.

— Несчастные случаи, — выдавил Хьёдзин. — Ожоги. Пожары.

— Очевидно, такой ход событий не необычен, — сухо добавила Амая. — Ли посоветовал поставить в каждой комнате ведра с песком. И запретить Джинхаю подходить к горящей плите до тех пор, пока он не научится контролю. — Она изогнула бровь. — Он также настаивает на том, чтобы Джинхай как можно больше находился на солнце. Я знаю, что покорители воды становятся сильнее при свете луны, но Ли говорит, что покорители огня нуждаются в солнце. Что без него они… голодают. И впадают в отчаяние.

— Да? — осмелился спросить Хьёдзин.

— Он весьма осторожно избегал говорить, в насколько сильное отчаяние.

Это правда. Очевидно, паранойя Ли имела под собой основу. Он мог бы оставить знания при себе, действуя из принципа «не хочу лишний раз открываться». Хьёдзин медленно выдохнул, вспоминая то, что он узнал из рассказов беженцев.

— Лучше сказать «безумие», — признался он. — Слишком долго без солнца — и они умирают. Это похоже на рассказы о тюремных баржах для покорителей земли, расположенных на море. Если вокруг нет твоего элемента…

— Что-то в твоем духе умирает, — закончила Амая и взяла сумку. — Идем?

Выйдя на улицу, Хьёдзин провел её по изогнутым улочкам к докам.

— Ты, кажется, простила парня, который… Ну…

— Ты станешь обвинять человека, который ударил тебя в горячечном бреду?

Хьёдзин нахмурился.

— Он не был болен.

— Был, — грустно отозвалась Амая. — И болен до сих пор. Хотя он значительно поправился даже за эти несколько дней. Тот шрам не только прожег его плоть, Хьёдзин, он прожег его душу. Он цеплялся за свою человечность самыми кончиками пальцев, а я, как ему показалось, отняла последнего человека на свете, которого он любил. Меня бы куда больше волновало, если бы он не напал.

Стражник прищурился, обдумывая запутанную логику целительницы.

— Потому что это означало бы, что он прекратил борьбу.

— Да, — она печально улыбнулась. — Хотя я начинаю думать, что Ли отказывается принимать поражение как возможную опцию.

— Пугающий парень, — пробормотал Хьёдзин.

— Ага.

Задумчивость её тона заставила снова зашевелиться волоски у него на затылке.

— Что-то случилось?

— Меня волнует не то, что случилось, — осторожно начала Амая, — а то, как Ли описал это потом. Вы же обмениваетесь историями с людьми, которые служат на Внешней Стене.

Это

был не вопрос. Не совсем.

— Конечно, в укромных уголках, — признался Хьёдзин. Зачастую с выпивкой в руке и дружелюбным барменом, который понимал, что несколько кровавых историй — ещё не повод вызывать Дай Ли. Многие ветераны Стены вступали в стражу, когда годы или ранения лишали их быстроты. — Ты же лечила многих из них.

— Да, но, очевидно, они не хотели отягощать целителя мыслью, что некоторые из их противников казались… нечеловеческими. Слишком сильными. Слишком быстрыми. — Она вопросительно изогнула бровь.

— Я слышал несколько историй, — признался Хьёдзин, предварительно проверив, что в поле зрения нет шляп с кисточками. — Не про обычных солдат, но когда имперские покорители огня выходят размяться… Некоторые из них предположительно могут уклоняться от стрел. Другие ударом откидывают камни, даже когда покоритель земли всё ещё контролирует их. И прочие безумные россказни… — Он осекся, когда вспомнил о клинках, сверкающих в чайной.

«Джет был свежим. Ли падал от усталости».

И всё же Ли удерживал его, отвечая ударом на удар. И тот молниеносный разрез, который должен был закончить сражение, если бы Джет не был наполовину цирковым акробатом… «О, Агни».

Он шумно выдохнул.

— Что ты слышала?

— Дубовая дверь в подпол с гранитным покрытием раскололась от одного удара, — сказала Амая.

— Ым. — А что ещё скажешь на такое?

— Как я уже говорила, меня заинтересовала его реакция, — заметила Амая. — Очевидно, это было «ничего особенного».

— Угу, — с опаской сказал Хьёдзин.

— Согласно его рассказу, это потому, что есть кое-кто по-настоящему умелый, кто может просто толкнуть, и человек отлетит на десять ярдов.

— Кое-кто? — поморщился Хьёдзин. «Муши».

— Ты слышал такие слухи?

— Нет, — честно признался Хьёдзин. — Не слышал. — Он сморщился. — По некоторым слухам, много людей пропало шесть лет назад. Логично предположить, что те люди… Ну, может, они видели больше, чем солдаты на Стене.

Амая кивнула.

— Я говорил тебе, кем я их считаю, — Хьёдзин говорил как можно тише, прикрываясь шумом утренней толпы. — Думаю, мне следовало самому всё как следует обдумать. «О, Агни, у нас на руках пара имперских покорителей огня из Великих Имен. Что нам теперь делать?»

— Так, — рассудительно сказала Амая, — хорошо, когда есть точка отсчета, чтобы понять, что именно Ли имеет в виду, когда говорит, что его навыки сносные.

«Ох». Хьёдзин очень старался не дрожать. Сносные для ученика целителя — это одно. Сносные для имперского покорителя огня — это совсем иной бассейн с зубаткоугрями.

«Солдаты Ба Синг Се никогда не вступают с ними в бой один на один, даже наши покорители земли. Они идут трое на одного, минимум. И даже тогда есть потери». Хьёдзин подавил стон. «Ома и Шу, чем я заслужил такое?»