Углич. Роман-хроника
Шрифт:
– Мы бы, государыня, хотели действовать не только от имени твоего сына, но и от твоего имени - супруги Ивана Грозного.
– Я уже подумала об этом, Богдан Яковлевич, - молвила Мария Федоровна.
– В России еще только одна великая государыня.
– И что же ты можешь предложить?
– довольный словами племянницы, спросил Афанасий Федорович.
Царица не замедлила с ответом: видимо она обдумала своё решение заранее.
– Надо отстранить от власти попечителей придурковатого
Свои слова Мария Федоровна произнесла с необычайной твердостью и резкостью. При жизни Ивана Грозного она не могла бы назвать наследника «придурком», но сейчас она дала волю своим чувствам.
Все уже знали, что Федор, боясь уподобиться своему ненавистному народом предшественнику и желая снискать всеобщую любовь, легко мог впасть в другую крайность и послабление, вредное государству. Сего могли опасаться истинные радетели Отечества, тем более, что ведали необыкновенную кротость Федора Ивановича, соединенную в нем с убогим умом, величайшей набожностью и равнодушием к мирскому величию.
На громоносном престоле свирепого мучителя Россия увидела постника и молчальника, подходящего более для монашеской кельи и пещеры, нежели для власти державной: так, в часы искренности, говорил о Федоре сам Иван Грозный.
Не наследовав ума царского, Федор не имел и сановитой наружности отца, ни мужественной красоты деда и прадеда. Был малого роста, дрябл телом, бледен лицом, на губах его постоянно витала блаженная улыбка. Двигался Федор медленно, ходил, от слабости в ногах, неровным шагом; одним словом изъявлял в себе изнеможение естественных и душевных сил.
– Слова твои прозорливы, государыня. Пока попечители Федора находятся у власти, устранить их будет нелегко. Но сие дело времени. Ныне же есть и более надежный способ, - высказал Бельский.
– Говори, Богдан Яковлевич, - кивнула Мария Федоровна.
– Надо объявить наследником царя юного Дмитрия Ивановича.
– Отменно, Богдан Яковлевич. Только царевич Дмитрий способен управлять таким громадным государством. Так мы и поступим. Мой народ нас поймет, - всё с той же твердостью произнесла Мария Федоровна.
«Ты не совсем точно выразилась, племянница, - подумалось Афанасию Федоровичу.
– Управлять Россией мечтает опекун Бельский. Если Дмитрия сейчас признают наследником, то до его шестнадцатилетия хозяином державы станет его опекун. Правда, и Нагие будут самыми влиятельными людьми государства… Но есть в сегодняшнем совете одна заковыка. Богдан Бельский является не только другом, но и свояком Бориса Годунова. Конечно, ситуация после смерти Ивана Грозного значительно изменилась, но пойдет ли Бельский на открытую борьбу против всесильного Годунова?»
И Афанасий Федорович спросил напрямик:
– А что с Борисом Годуновым, Богдан Яковлевич?
– С Годуновым?.. Своим
– Не худо бы и митрополита Дионисия привлечь на нашу сторону, - произнес отец Марии, Федор Нагой.
– Разумно, - одобрительно молвил Бельский.
– Владыка весьма прохладно относится к Годунову. И это нам на руку. Без поддержки митрополита объявить наследником Дмитрия будет крайне сложно. Я сегодня же переговорю с Дионисием.
Уходили от царицы Марии ублаготворенными.
Но не дремал и Борис Годунов. Его доверенные люди уже проведали о тайном совете у вдовы Ивана Грозного. Борис Федорович забил тревогу и «от имени» еще не провозглашенного царя, ночью собрал Боярскую Думу. Приняв государственную власть, новая верховная Дума в ту же ночь выслала из Москвы «известных услужников Иоанновой лютости», других заключила в темницы, а к родственникам вдовствующей царицы, Нагим, приставила стражу, обвинив их в злых умыслах.
Москва волновалась, но бояре сумели пресечь волнение купцов и черни. Они торжественно присягнули Федору, на следующее утро вышли на Красную площадь и письменно огласили народу о воцарении нового государя.
Отряды стрельцов, конные и пешие, на всякий случай перемещались по площадям и улицам. У проходных кремлевских ворот были расставлены пушки.
Немедленно послав гонцов по всем городам с указом молиться о душе покойного царя Ивана и счастливом царствовании Федора, новое боярское правительство созвало «Великую думу Земскую», отцов церкви, дворянство и всех именитых людей, дабы принять общие меры государственного устройства. Великая дума назначила день царского венчания, соборной грамотой утвердило его священные обряды, и пообещала облегчить тягости народа.
Вдовствующая царица Мария Федоровна, дядя ее, Афанасий Нагой, братья, Федор, Михайла, Григорий и Андрей находились под стражей до конца апреля. В первых числах мая 1584 года Афанасия Федоровича сослали в Ярославль, остальных Нагих, с младенцем Дмитрием, отправили в свой удельный город Углич, дав опальным «царскую услугу», стольников, стряпчих, детей боярских и два десятка стрельцов для оберегания.
Г л а в а 9
БОГДАН БЕЛЬСКИЙ
Пестун Дмитрия, Бельский, остался в Москве. Он надеялся на участие в Боярской Думе. Иностранцы напишут, что главным заводчиком смуты в пользу Дмитрия был именно Богдан Бельский.
Глава Сыскного приказа, племянник Малюты, свояк Бориса Годунова продолжал крамолу. Человек властный и честолюбивый, он упрямо помышлял править Русью именем двухлетнего царевича Дмитрия.
Бояре-земцы шумели:
– Худородный Богдашка о великом княжении возомнил!