Угличское дело. Кинороман

Блажиевич Денис Викторович

– Идут! Идут!
– к нестройной цепи подбежал дозорный боец. В устье дороги, ведущей к торгу, появилось серое тело грозной толпы. Шли посадские мужики с топорами и палками.

– Пали!
– заорал голова. Торопка засуетился. Присел, неловко держал пищаль между коленями, тесал кремень о кресало. Даже фитили не догадались сготовить заранее. И вдруг где-то далеко-далеко услышал как голова спокойно сказал.

– Айда по домам...Неча здесь...

Торопка почти сразу поднял голову. Посмотреть что случилось. Увидел, что на дороге остался один. Стрельцы разбегались

в стороны. Голова на бегу крикнул что-то вроде пали или вали. Но Торопка остался. Дрожащими пальцами поднес горящий фитиль к зарядной полке. Из приближающейся толпы Торопке кричали. Торопка поднес пищаль к плечу. Огромная рука сверху накрыла пищаль, вырвала горящий фитиль. Торопка взлетел вверх и переместился на уличную обочину. Рыбка похлопал его по плечу.

– Дюже смелый казак.

– Какой там.- ответил Торопка.
– Так спужался.

– А по-твоему откуда смелость берется?
– спросил Каракут. Он держал пищаль Торопки.
– Из страха. Больше и неоткуда.

– Ну-ка, хлопец.
– Рыбка закрыл Торопку своим квадратным телом. Прижал к забору. Мимо шла толпа. Рыбка весело крикнул.

– Куда валишь, народ?

– Царевича Битяговский убил.

– Брусенную избу палить - орали пьяные радостные глотки.

– Давай с нами.. Может и достанется чего коли останется.

– Беги домой, Торопка.
– Каракут возвратил стрельцу пищаль.

– А вы?

– А мы полюбопытствуем.
– Рыбка вышел на дорогу.
– Не каждый день в Московском царстве кто-то мимо царя царствует.

ХХХ

На дворе Брусенной избы всегда деятельной и суетливой одиноко. Кроме Битяговского и Мишки Качалова никого. Звонил заполошный колокол. Громко без перерыва. Дьяк и Мишка подтянули веревками ржавую пушку на деревянный лафет, развернули ее дулом на закрытые ворота.

– Порох где, Митька?
– крикнул дьяк.

Митька Качалов волок в подоле своей бескрайней рубахи каменное ядро, высоко задирал цыплячьи ноги.

– А Волохов Осип убег.
– сообщил он дьяку.

– Убег? И слава богу...Митька? Обещался же пушку чистить?

– Че ее чистить. Она Мамая старше и моей рубахи.

Запертые ворота поддались вперед. Через колокольный звон стали слышны человеческие разъяренные голоса. Битяговский положил руку на плечо Митьке.

– Все, Митя. Все...Давай отседова. Успеешь до лошадей добежать.

Митька выронил ядро. Потер потный лоб.

– Куды ж я побегу, Федор Иваныч. Вместе кашу варили, вместе и есть будем.

– Митя. Митя. Не время сейчас богатырствовать.

Митька шмыгнул носом.

– Кто ж его знает, когда оно время-то. Пойдем, Федор Иваныч. Отобьемся. Мы же государевы люди. Кто на нас руку подымет?

Митька и дьяк заперли тяжелым запором двери Брусенной избы. По двору растекалось черное грозовое облако толпы. Внутри нее на лошади крутился Михаил Нагой. Распоряжался.

– Плот ломайте. Огонь несите!

Разломали плот. Выбили искры из кресал и кремней. Зажгли подготовленные кем-то факелы. В Брусенной избе Битяговский

и Качалов спешно вооружались. Открыли оружейную камору. Там на полу в кучу были свалены проржавевшие мечи, трухлявые сулицы времен воеводы Бренка и битвы на реке Пьяни.

– Твою же мать.
– выругался Битяговский.
– Приговорил Бог. От нагаев диких, татарвы уберегся. А тут на родной земле...Обидно.

Митька втискивал себя в рассыпающуюся кольчугу. Не успел. Дверь вынесли той самой пушкой, что стояла во дворе. Толпа заполнила Брусенную избу, обтекая Битяговского и Митьку. Рассталкивая людей грудью лошади, в Брусенную избу въехал Михаил Нагой.

– Что творишь, князь?
– Битяговский.

– Ты! Ты царевича убил.
– Нагой тыкал в сторону дьяка нагайкой.

– Народ беспамятный пожалей. Когда из Москвы наряд придет, им расплачиваться...Ни тебе...

Михаил Нагой заорал, пытаясь заглушить трезвые слова дьяка.

– Что слушаете? Он с Волоховым господина вашего убил. Как куренка взрезал. Бей! Бей их!

Все началось и закончилось мгновенно. Битяговский и Митька отбивались, как могли, но совсем скоро они захлебнулись в толпе. Пропали без остатка. Нагой прорывался через затылки и спины, колотил эфесом сабли.

– Расступись! Расступись! Дай полюбопытствовать.

С трудом протиснулся к распростертым телам. Пронзил каждого по очереди саблей. В глазах его плескалась пьяная удаль.

– Что? Что? Жги да неси! Коли дело такое.

Шатаясь, выбрался Михаил Нагой из Брусенной избы. Увидел брата Афанасия. Рядом с ним несколько верховых холопов. К их лошадям было привязано истерзанное тело Волохова.

– Где нашли?
– спросил Михаил.

– Недалече убег.
– похвастался толстоносый холоп.
– Сулицей его поймал. Крякнул только.

– Хорош! Вали его в избу. К дьяку. Афоня, помяса нужно сыскать. Здесь где-то дьяк его держал.

ХХХ

Нагие пошли по двору, искали помяса. Грабеж разгорался. Добрые угличане разносили царево имущество основательно, домовито. Гребли без остатка. Явились на двор подводы. На них переваливали мешки, сундуки, все что хоть какой-то представляло интерес. Афанасий сбил замок с одного из сараев и на него изнутри выпала собака. Черная, худая, с белыми подпалинами и очень злая. Без особого лая вцепилась Афанасию в ногу. Афанасий заорал от боли, пытаясь сбросить с себя собаку. Михаил вошел в теплый и вонючий амбар.

– Андрюх?
– позвал негромко.
– Андрюх?

Услышал шевеление в углу, пошел туда, разбрасывая в стороны корзины, туеса и гулкие бочки. Сбоку появилась тень. Она бросилась на Михаила. Худой бледной рукой обвила Михаилу шею, а другая быстро шарила в поясе, пыталась добраться до ножа. Михаил легко сбросил тень на землю. Двинул ногой хорошенько в бок. Тень заскулила.

– Что тут!
– Афанасий быстро шел к брату. В руке держал окровавленный кинжал.

– Помяса нашел.
– ответил Михаил. Прямо на земле перед ними дрожал от страха Андрюха Молчанов, беглый помяс.